Елена Матвеева - Кинжал Улугбека

- Но наша проблема не мировая, а семейная. У нас было что-то вроде семейной сцены. Я жалею об этом, - сказал неизвестно откуда взявшийся Марат.

- В семье ведь всякое бывает… - осторожно добавил Паштет.

- А они скоро уедут? - спросил подошедший Рафик.

И тут они увидели, что весь отряд потихоньку движется вслед за ними. Никто не пошел купаться.

- Я думаю, они уже уехали, - ответил Лерыч.

- Ну и хорошо, - радостно сказала Гера, поравнявшись с ними.

Подходя к лагерю, отметили - ни автобуса, ни легковушки. Укатили. В лагере было тихо, Марья Ивановна приготовила настоящий плов, сели за стол и все время беспричинно улыбались. Словно солнышко выглянуло с застенчивой радостью после осеннего серого дождя. Абдулла дурачился, кто-то грозился его побить, кто-то смеялся. После обеда не отходили от Лерыча. По крайней мере в последних событиях, ожидании и прибытии журналистов, в ссоре и примирении с Лерычем, оказалось и Кое-что полезное - рассеялось то тягостно-мрачное настроение, которое не оставляло всех после гибели Улугбека. Когда же на дороге появилась машина Турдали-ака, застыли в напряженном ожидании.

- Я уже устал от событий, - пожаловался Рафик. - Опять что-то! Дадут нам спокойно жить и работать?

- Звонили из института археологии, - объявил, вылезая из машины, Турдали-ака. - Вас, Валерий Иванович, вместе с двумя-тремя ребятами просят прибыть в Самарканд и как можно быстрее. Предстоят съемки на телевидении.

- Значит, вскрытие захоронения снова откладывается, - недовольно заметил Лева.

Конечно, все понимали, в Самарканд ехать нужно. Но кто из ребят поедет? Паштет - само собой, он виновник этой шумихи.

- Как ни печально, - сказал Лерыч, - но нам необходима реклама, и рукопись для нас не просто счастливая находка. Она - наш козырь. Сегодня в основном нас финансирует Улугбекович, а завтра - неизвестно. Не захочет он или не сможет - работа секции под угрозой, а о летней практике и говорить не придется. Так что дело серьезное, выступление на телевидении мы тщательно подготовим.

В Самарканд просились все. Но Лерыч, кроме Паштета, выбрал Марата, чтобы рассказывал про секцию и раскопки, и Рафика, потому что хорошо знал про экологию и ее проблемы. Ну а Геру с Варей - заодно с Паштетом.

- Куда ж петух без своего курятника, - тихо сказал Лешка, но все услышали, а Паштет стал подниматься со стула, как в замедленной съемке.

- Сядь, Павел. - Лерыч положил ему руку на плечо. - А ты, Леша, тоже можешь поехать в Самарканд. Но с тем, чтобы остаться дома. И разговор на этом закончим. Отряд будет работать по плану, заканчивать печи. Завтра утром я еду на Канку и привезу на время моего отсутствия Олега. С собой беру Пашу и девочек. Вы все видели Канку, пусть они посмотрят.

Им повезло: Турдали-ака из Ташкента привезли колеса для машины, и он собирался за ними в ближний к Канке кишлак. Рассчитывали выехать рано утром, но Турдали-ака встретил их словами: «Ребята не видели настоящий узбекский дом. Надо посмотреть».

Почти всю низкую комнату занимала суфа - глиняное возвышение, покрытое кошмами, на них, среди подушек и люли, - хантахта. На двух сундуках, обитых цветной тисненой жестью, до потолка возвышались стопы пестрых курпачей и подушки.

- Сундуки, курпачи и подушки - обязательный элемент узбекского жилья, - прокомментировал Лерыч. - Свидетельствует о красоте и благосостоянии дома. Так было и сто лет назад, и триста, и пятьсот. И в Шахрухие так жили. Телевизоров только не было…

Напротив этой парадной стены находился обычный сервант с посудой, в углу - тумбочка с телевизором. В комнате было прохладно от глиняного пола и стен. Небольшие окошки света да-вали немного, зато летом спасали от жары, а зимой - от холода.

- В Петербурге нет таких сундуков и одеял, суфы нет, верно? - спрашивал ребят Турдали-ака и очень веселился, когда его слова подтверждали.

У порога, как и Лерыч, ребята сняли обувь и чинно уселись перед хантахтой. Лерыч облокотился на люли, будто впереди была уйма времени. Минут через десять жена директора школы, Дилбаропа, такая же дородная, круглолицая и улыбчивая, как муж, поставила перед всеми по тарелке лапши с подливой, принесла блюдо с помидорами и зеленью и наломала лепешек. А когда пробовали заметить, что завтракали, Турдали-ака мотанул головой, как бычок, и сказал: «Вы у меня гости». Паштет не понимал, почему Лерыч, словно никуда не торопясь, говорит про кишлачные дела и обсуждает заметку в газете, которую ему подсунул Турдали-ака. Он и раньше замечал, что здешние люди живут неторопливо, будто отпущено им двести лет. Иногда это казалось заманчивым, однако сейчас явно не было времени на неспешную беседу ни о чем. А Дилбар-опа меж тем принесла фарфоровые чайники и пиалы. Наконец Турдали-ака проговорил: «Бисмилла рахмони рахим!» - и сделал легкий жест руками, будто лицо умыл. Они догадались - поблагодарил Бога за пищу. Все сказали: «Рахмат», и наконец-то поднялись от дастархана.

- Интересно, только очень долго, - пробубнил Паштет, пока Турдали-ака выводил машину из гаража.

- Здесь свой этикет, - пояснил Лерыч. -

Нас ждали. Гостеприимство надо уважать и вести себя достойно.

И вот уже бежит перед ними шоссе с хлопковыми полями по обе стороны. Сначала собирались забрать колеса, но до кишлака не доехали. Мотор «Жигулей» внезапно взвыл и заглох.

- Ах ты! - в сердцах сказал Турдали-ака. - Сейчас посмотрим, что там.

Лерыч с ребятами вышли из машины и остановились, под старым грецким орехом. Перед ними среди холмов лежал кишлак. Эти холмы называются здесь «тепе». Турдали-ака копался в моторе, то и дело приговаривая: «Ах ты!»

- Мы пока на ближнюю «тепушку» сбегаем, - сказал ему Валерий Иванович и, действительно, почти побежал, то и дело наклоняясь и поднимая с земли то красные, то белые черепки. А ребята за ним.

На холме Валерий Иванович вытащил свой большой археологический (а попросту - кухонный) нож и стал ковыряться в ничем не примечательном для ребят месте.

Отсюда открывался красивый вид: глинобитные домики с плоскими крышами средь садов, огородов и полей. По дороге ослик тянул двухколесную арбу, с верхом груженную камышом. Невдалеке паслась белая лошадь. Шли домой овцы. Корова щипала придорожную травку.

- Очень интересно, очень интересно, - машинально повторял Валерий Иванович, а потом позвал: - Давайте спустимся.

Спустились вниз и прошли мимо коня, шумно потянувшего ноздрями воздух и подозрительно скосившего на пришельцев глаз. Холм у подножия был стесан под прямым углом и служил задней стенкой для хлева. От нее, опираясь на стволы арчи, шел навес. Душно тянуло конским навозом. С приветствием к ним подошел хозяин, Валерий Иванович тоже поздоровался, представился и сказал, что интересуется стенкой хлева. Он подцепил ножом какую-то серую палку, ковырнул и выхватил ее из стены. Это была кость.