Наталия Соломко - Пожарный кран № 1

Больше всего юным актерам нравится, как Константин Сергеевич, если увидит на сцене неправду, сердится и кричит: «Не верю!» Мол, так в жизни не бывает! Не любит неправду старик!

А потом Михаил Павлович смотрит на часы и охает:

— Живо домой! Поди, родители вас уже с милицией ищут!

И приходится расходиться. А не хочется, ох, не хочется.

— Дай вам волю, вы и ночевать тут будете! — хмурится Михаил Павлович. И он прав.

Теперь ясно, что такое елки? Это когда ты с утра до вечера занят серьезным делом! И с утра до вечера рядом с тобой друзья! И тебя понимают! И не хочется, не хочется расходиться!

Мы расскажем только об одном дне елочной поры, о том, когда пропала Анька Елькина.

Видно, такой уж невезучий он выдался: неприятности начали преследовать всех с самого утра.

Михаил Павлович, например, поссорился с Кузей и очень это переживал.

Поскольку повесть наша только-только начинается и вы еще не очень хорошо знакомы с героями, давайте знакомиться.

Сначала с Михаилом Павловичем. Ему пятьдесят семь лет, но он любит ходить сунув руки в карманы — как мальчишка.

Роста Михаил Павлович богатырского. Он вообще похож на Илью Муромца, только без бороды и усов. Зато брови у него, как и положено, седые, мохнатые. Иногда он довольно грозно хмурит их. Тогда юные актеры сразу испуганно втягивают головы в плечи. Незнакомому человеку может показаться, что Михаил Павлович сердится, а юные актеры его ужасно боятся. На самом деле Михаил Павлович только делает вид, что сердится. А юные актеры только делают вид, что боятся.

Ситуация эта довольно занимательна: Михаил Павлович не догадывается, что юные актеры давным-давно его раскусили, а юные актеры не догадываются: он давным-давно понимает, что они только притворяются. Зато директор Дома пионеров Сергей Борисович отлично догадывается и о том и о другом! И весьма и тем и другим недоволен. Он считает, что Михаил Павлович разбаловал своих воспитанников до того, что по ним плачет детская комната милиции. Но о директоре поговорим позже.

Теперь — о Кузе. Это Михал-Палычев внук. Вообще-то его зовут Алешей, а Кузей его прозвала Машенька, Кузина бабушка, да так и пошло.

С тех пор, как Машенька умерла, дед и внук остались на свете одни-одинешеньки.

Когда-то были у Кузи папа и мама, да вдруг исчезли. Давным-давно, когда Кузя был совсем маленьким. Он плакал, требовал, чтоб они вернулись.

— Где они? — топал Кузя ногами на деда и бабушку. — Куда вы их спрятали?

Машенька молчала и уходила на кухню плакать. А дед принимался бродить по квартире и свистеть. Свистел он всегда одно и то же:

Потом Кузя вырос и спрашивать о родителях перестал. Наверно, забыл о них. Но песню «Гори, гори, моя звезда» он и сейчас терпеть не может.

Кузя высокий, почти догнал в росте своего могучего деда. У него румяное круглое лицо и на верхней губе уже пробиваются усы, которыми Кузя гордится втайне.

Кузя — великий, между прочим, изобретатель. Когда он был малышом, то всем говорил, что станет артистом, как дед. Но однажды, гуляя по бесконечным коридорам Дома пионеров, Кузя заглянул в комнату, где вкусно пахло железом, и замер.

Два человека стояли там у окна. Один был знакомый: он часто встречался Кузе в коридорах и угощал конфетами. А другого он видел впервые: человек тот был железный!

Кузин знакомый едва доставал железному до плеча, но бесстрашно копался у него в животе.

— А кто это? — настороженно поинтересовался Кузя, размышляя, не лучше ли просто дать деру.

— Сейчас узнаешь! — торжественно отвечал Кузин знакомый, захлопывая дверцу у железного на животе и щелкая каким-то рычажком.

Глаза железного вдруг вспыхнули рубиновым огнем, он шагнул к обомлевшему Кузе, протянул железную руку и проскрежетал:

— Я — робот! Рад с тобой познакомиться!

И с этой минуты Кузя потерян был для театра раз и навсегда. Потому что понял: нет на свете ничего интереснее железных людей, которые называются роботами.

То есть просто с самого раннего детства Кузя с утра до вечера пропадал в кружке радиоэлектроники и постоянно что-то изобретал. Электронную кошку для ловли электронных мышей. Дверь, открывающуюся на голоса хозяев. Целое семейство маленьких роботов, которые, гудя, катались по квартире взад-вперед и нервировали кошку Муську. Последним взлетом юной Кузиной фантазии был Федя — говорящий скелет на колесиках. У Феди была обширная программа действий: он открывал дверь, когда приходили гости, здоровался, предлагал чувствовать себя как дома и возил из кухни в комнату пустой поднос (чашек Феде не доверяли, он постоянно все ронял, за что был прозван Михаилом Павловичем «полоруким»).

Главный номер Фединой программы был таков: в летние сумерки он лениво выкатывался на балкон с сигаретой в зубах и в течение десяти минут меланхолически покуривал, светя пустыми глазницами в прозрачной летней тьме.

Поглядеть на Федю приезжали со всего города, пока не явился участковый милиционер и не предложил немедленно прекратить безобразие.

Михаил Павлович не сдерживал Кузиных изобретательских порывов, с интересом относился ко всей электронной нечисти, заполонившей Кузину комнату, и только раз, когда была изобретена дверь, открывающаяся на голоса хозяев, решительно заявил, что предпочитает старый вариант — с ключом под ковриком.

И вдруг, полгода назад, Кузя все забросил… Случилось это в самом конце лета, когда дед и внук вернулись из Москвы. Кузя стал хмурым, дерганым, молча разобрал своих роботов по винтикам, лег на диван и задумался.

Целый месяц он лежал на диване, мрачно глядел в потолок и думал, думал о чем-то…

На вопрос деда, о чем он думает, Кузя отвечал, что думает о Машине, которая будет управлять человечеством.

Из-за этой-то Машины они сегодня и поссорились.

Если быть точным, ссориться дед и внук начали еще вчера, вечером. Между прочим, Анька Елькина принимала в этой ссоре деятельное участие: бросала в Кузю тапком и обзывала дураком.

Тут надо сразу объяснить и про Аньку: на время каникул она переехала к Еремушкиным. Потому что Анькина мама лежала в больнице.

— А с ним я жить не буду! — сказала Анька Михаилу Павловичу.

Он — это Максим Петрович, мамин муж.

— Он тебя обижает? — расстроился Михаил Павлович.

— Ничего он меня не обижает! — буркнула Анька. — Он добрый. Только я его все равно терпеть не могу!

А почему она Максима Петровича терпеть не может — поди добейся от нее… Сходил Михаил Павлович в больницу к Анькиной маме, но и она ничего не смогла объяснить.

— Злая она растет, упрямая. Максим Петрович ей: «Аня, пойдем в кино», по-доброму. А она: «Подавитесь вы своим кино!» Уйдет в комнату, запрется. Мы уж с ней и так, и эдак, а она молчит и зыркает исподлобья, как волчонок… — И Анькина мама заплакала. — А у меня скоро маленький будет, мне волноваться нельзя…