Наталия Соломко - Пожарный кран № 1

Надо скорее бежать в переодевалку, Мотя ее, наверно, потерял, ругаться будет.

Мчась по коридору, она передумывает: не с завтрашнего дня, а с сегодняшнего.

Чего уж тут тянуть…

Анька вбегает в переодевалку. Все давным-давно уже там, но переодеваться еще никто и не думает. Все кричат, волнуются, мальчики — с одной стороны фанерной перегородки, девочки — с другой. Разве они знали, что у Михаила Павловича больное сердце? Он же никому ничего не говорил!

— Он же летом в больнице лежал, помните?!

— А может, у него все-таки не сердце?..

— Я своими ушами слышал! — кричит из-за перегородки Балабанчик. Подтверди, Айрапетян!

Яша подтверждает про трещину в сердце. Юным актерам не по себе. Славу Зайцева отправляют на улицу, в телефон-автомат, звонить маме-врачу. Слава — круглый отличник и зануда: никогда не дерется, не грубит. В общем, образцово-показательный ребенок, за это, честно говоря, в театре его недолюбливают. Но сейчас его ждут с нетерпением, как самого лучшего и необходимого человека.

Вот наконец он возвращается.

— Что она сказала? — кричат все.

— Плохо… — сообщает Слава Зайцев. — Это нельзя вылечить…

Становится тихо-тихо.

— Поэтому — главное: никаких волнений. И побольше положительных эмоций.

— Это как? — спрашивает малыш Валера Овечкин, который таких слов еще не знает.

— Ну, надо побольше радоваться, понимаешь?

— С нами порадуешься… — уныло бормочет Балабанчик, и все с ним соглашаются.

И снова устанавливается тишина, как на самой главной контрольной, когда задачу надо решить во что бы то ни стало, чтоб не остаться на второй год. Все думают, но уж такая трудная попалась задача — никак не решить…

Только первоклассник Овечкин робко тянет руку, но этого никто не замечает.

— Чего тебе? — наконец недовольно спрашивает Мотя.

— Я придумал, — тихо говорит Валерик. — Давайте, пока у Михаила Павловича сердце не зажило, будем хорошо себя вести. Тогда он волноваться и не будет.

Юные актеры потрясенно молчат. Просто удивительно, что никто, кроме тихони первоклассника, до этого не додумался!

— Овечка, — ласково говорит Верочка. — За обедом я отдам тебе свой компот. Из мальчиков ты — самый умный!

— А из девочек ты самая глупая! — доносится из-за перегородки сердитый голос Балабанчика. Потому что, что Верочка ни скажи, Вася Балабанов все принимает на свой счет и злится. Очень уж ему не нравится эта задавака и дура. Иногда, сообщим между прочим, Балабанчик рисует Верочку в своей тетрадке для ролей. На рисунках у Верочки длиннющий нос, рот до ушей и маленькие косые глазки. В общем, только по подписи можно догадаться, что это Верочка — самая красивая девочка в Доме пионеров.

— От глупого и слышу! — обиженно кричит Верочка Балабанчику.

На них шикают: не до ссор, о серьезном разговор.

И вот решено единогласно: с этой самой минуты и до той поры, пока у Михаила Павловича не выздоровеет сердце, юные актеры будут вести себя просто замечательно! Как Слава Зайцев, которому никогда никаких замечаний не делают: ни дома, ни в школе, ни на репетициях, а только хвалят и ставят всем в пример.

«Какая, должно быть, это тоска, — дружно думают юные актеры, — быть как Слава Зайцев. Но ничего уж тут не поделаешь, раз надо».

— А если все-таки что-нибудь такое… Ну, сами понимаете, мало ли что случится… То Михаилу Павловичу ни слова, поняли?

Все согласно кивают.

— А если у кого грустное настроение или дома плохо, — кричит Анька, то все равно пусть улыбается!

Приняв такое героическое решение, юные актеры сидят в переодевалке сосредоточенные и немного торжественные: ведь начинается новая жизнь, в которой они станут прекрасными, благовоспитанными детьми, глядя на которых Михаил Павлович будет только радоваться.

Поскольку в переодевалке тихо, то неуместный, ехидный смешок, раздающийся непонятно откуда (кажется, с потолка), всем отлично слышен. Юные актеры задирают головы.

— Наверно, он нам не верит… — вздыхает Балабанчик.

— Умеет наш Карлуша все испортить! — хмурится Мотя.

Чтобы разговор этот никому не показался странным, надо знать, что в Доме пионеров живет сверчок Карл Иванович. Принято думать, что сверчки существа тихие и застенчивые. Увы, Карл Иванович не таков. Характер у него прескверный! Карлуша сварлив и ехиден до невозможности, слова доброго от него не услышишь.

Просто удивительно, что обитатели Дома пионеров его все-таки любят.

— Анька, сбегай за водой! — скомандовал Мотя.

Анька взяла графин, выскочила в коридор и, как уже известно, будто сквозь землю провалилась.

И если, ГДЕ ГРАФИН, выяснилось довольно скоро (но как-то так выяснилось, что только еще больше запуталось, и даже всякие жутковатые мысли полезли в голову), то на вопрос, ГДЕ АНЬКА, ответа не было.

Бегали, звали, искали…

А в зале зрители изо всех сил хлопали в ладоши.

В общем, будем говорить прямо: елка срывалась! И главное, ведь только что договорились: все должно быть так хорошо и замечательно, что никаких волнений, одни положительные эмоции! А теперь хоть выходи и объявляй зрителям, чтобы расходились, а потом сразу начинай посыпать голову пеплом — в знак позора и окончательного отчаяния.

Кроме Аньки, роль Бабы Яги играли еще две девочки, Валя и Галя. Но Валя болела, а Галя жила на другом конце города. Конечно, Мотя сразу ей позвонил, велел немедленно приезжать, но и думать нечего, что Галя успеет к началу утренней елки.

Признаться, такое ужасное ЧП в пионерском театре случалось впервые, потому что уж кто-кто, а юные актеры всех поколений твердо помнили: я имею право не явиться на спектакль только в одном случае — если я помер, а иначе я подведу своих товарищей! Потому-то и было сейчас всем не по себе: что с Анькой? Конечно, ясно, что Дом пионеров — не дикие джунгли. Но разве только в джунглях может случиться с человеком несчастье?

— Ну, все! — уныло сказал дежурный режиссер Мотя. — Я пошел сообщать Михаилу Павловичу…

— Никуда ты не пойдешь! — хмуро откликнулся Балабанчик и встал у двери. — Ведь решили же! Хочешь, чтоб он сразу помер? Нельзя, чтоб он узнал!

Будто если елка сорвется, Михаил Павлович не узнает!

Что же делать, что?

Умный первоклассник Овечкин поднял руку. На сей раз это было замечено сразу, все с надеждой уставились на него.

— А пусть за Аню сыграет Вася… Помните, он на репетиции Аню передразнивал? Так похоже получалось, а Аня его еще стукнула за это, помните?..

Все-таки он удивительно был умный, маленький Валера Овечкин!

— Помним! — дружно завопили юные актеры, и через три минуты Балабанчик, одетый Бабой Ягой, стоял в кулисах и трепетал.