Астрид Линдгрен - Калле Блумквист и Расмус

Лежа в своей норе, Калле вздрогнул. Если Петерс начнет искать ключ, он окажется в опасной близости от убежища под фундаментом, в слишком опасной близости, и все будет кончено.

В самом деле, что за собачья жизнь! Каждую минуту надо быть готовым защищаться от новых опасностей. Калле думал быстро, а действовал еще быстрее. Услыхав, что Никке и Петерс выходят из дому и запирают дверь, он в ту же минуту покинул свое убежище. С бешеной быстротой выполз он из-под фундамента и встал ближе к углу дома. А как только увидел бегущего Петерса, проворно метнулся вдоль противоположной стороны дома к мосткам, с которых секундой раньше сошел Петерс. В отдалении он увидел спину Никке, который уже почти скрылся в лесу. Сунув руку в карман, Калле извлек оттуда ключ. И, к нескрываемому удивлению Евы Лотты и Андерса, он вошел в дверь буквально через минуту после того, как ее захлопнули за собой Петерс и Никке.

– Молчи, – тихо приказала Ева Лотта Расмусу, который собирался что-то произнести по поводу неожиданного появления Калле.

– Я ведь ничего не сказал, – раздосадованно оправдывался Расмус, – но если Калле…

– Тс-с-с! – зашипел Андерс и предостерегающе указал на Петерса. Тот рылся под самым окном и был явно рассержен, что не мог найти ключ.

– Пой, Ева Лотта, – прошептал Калле. – Петерс не должен слышать, что я запираю дверь.

Ева Лотта встала у окна, чтобы заслонить собой Калле, и во все горло запела:

Кажется, ее пение не принесло большой радости инженеру Петерсу.

– А ну заткнись! – раздраженно воскликнул он, продолжая искать.

Он тыкал палкой в траву под окном, раздвигая стебли иван-чая. Они слышали, как он тихонько ругается про себя. Потом, прекратив поиски, он исчез. Они слушали, затаив дыхание, и ждали. Уберется ли он восвояси или войдет к ним и увидит Калле? Сначала они только слушали и надеялись, а потом услыхали шаги Петерса на мостках. Он шел к ним, Боже, он шел к ним! Они смотрели друг на друга, измученные, бледные, и ни одна разумная мысль не приходила им в голову.

Калле обрел самообладание за минуту до того, как было бы уже слишком поздно. Стремглав юркнул он за ширму, скрывавшую умывальник. В тот же миг дверь распахнулась и в комнату ворвался Петерс.

Ева Лотта молча стояла, закрыв глаза. «Уберите его, – думала она, – уберите его, иначе я не выдержу… И если Расмус что-нибудь скажет, то…»

– Ну погодите, я задам вам трепку, – пообещал Петерс. – Когда вернусь, задам вам такую трепку, какая вам и не снилась. А не успокоитесь – получите еще. Поняли?

– Да, спасибо, – ответил Андерс.

Расмус хихикнул. Он ни слова не слышал из того, что сказал Петерс. Он был занят одним: за ширмой сидит Калле! Это все равно что играть в прятки. Ева Лотта с опаской следила за выражением его лица. «Молчи, Расмус, молчи!» – мысленно молила она. Но Расмус не услышал ее мольбы. Он зловеще хмыкнул.

– Чего ты ухмыляешься? – злобно взревел Петерс.

У Расмуса был веселый и таинственный вид.

– А тебе не отгадать, кто… – начал он.

– Здесь на острове полно черники! – душераздирающим голосом закричал Андерс.

Он охотнее сказал бы что-нибудь поумнее, но в этом безвыходном положении ничего больше не мог придумать. Петерс с отвращением посмотрел на него.

– Юмор висельника, – сказал он. – Зря стараешься.

– Ха-ха, инженер Петерс, – неутомимо продолжал Расмус, – а ты не знаешь, кто…

– Лучше черники ничего на свете нет! – воскликнул Андерс.

Петерс покачал головой.

– Не очень-то ты хитер, – заметил он. – Ну да это все равно. Я пошел. Хочу только предупредить: не выкидывайте новых фокусов.

Он пошел к дверям, но по дороге остановился.

– Кстати, – пробормотал он тихо. – Может, там, в туалетном шкафчике, у меня осталось несколько лезвий.

Туалетный шкафчик висел на стене рядом с умывальником. За ширмой.

– Лезвия! – пронзительно крикнула Ева Лотта. – Я их съела… Я хочу сказать, я выбросила их в окошко. И я плюнула на кисточку для бритья.

Петерс уставился на нее.

– Жаль мне ваших родителей, – лаконично бросил он и вышел.

И вот они остались одни. Они сидели на скамейке – все трое – и тихонько говорили о том, что произошло. Расмус сидел перед ними на полу и с интересом слушал.

– Слишком сильный ветер, – сказал Калле. – Мы абсолютно ничего не можем сделать, пока ветер не стихнет.

– Иногда дует по девять суток подряд, – словно подбадривая их, произнес Андерс.

– Что ты будешь делать, пока ждешь? – поинтересовалась Ева Лотта.

– Буду лежать под домом, как мокрица, – ответил Калле. – А после того, как Никке сделает последний обход, я приду к вам, поем и переночую в доме.

Андерс хихикнул:

– Вот здорово! Хорошо бы вот так провести Алых!

Они долго сидели в комнате, слушая крики в лесу, где Петерс, Никке, Блум и Сванберг искали Калле.

– Ищите, ищите, – зло проговорил Калле. – Все равно ничего, кроме черники, не найдете.

Наступил вечер, стало темно. Калле не в силах был дольше лежать под фундаментом. Ему необходимо было выползти и подвигаться, чтобы окончательно не затекли ноги и руки. А идти в дом было слишком рано. Никке еще не сделал вечернего обхода. Тихо и осторожно вышагивал Калле в темноте. Подумать только, как чудесно просто двигаться, просто шевелить руками и ногами!

В большой комнате у Петерса горел свет. Окно было открыто, и он слышал слабый гул голосов. О чем они там говорили? Калле почувствовал, как в нем пробуждается жажда приключений. Ведь если тихонько подкрасться и стать под тем окном, можно будет, пожалуй, узнать кое-что полезное.

Он тихонько подбирался все ближе и ближе. Один шаг в минуту. Боязливо прислушиваясь после каждого шага, он наконец очутился под самым окном и услышал ворчливый голос Никке:

– Я устал от всего этого. Я так устал, что не желаю больше участвовать в таком деле.

А потом сдержанный, ледяной голос Петерса:

– Вот как, ты не желаешь больше участвовать! Почему же, позволь спросить.

– Что-то здесь не так, – ответил Никке. – Прежде шли разговоры о деле , и можно было поступать как угодно, только было бы полезно для дела , как говорилось. А я, бедный и глупый матрос, верил в эту болтовню. Но теперь я в нее больше не верю. Потому что несправедливо так обращаться с детьми, пусть даже с пользой для дела .

– Берегись, Никке, – пригрозил Петерс. – Мне, верно, не надо напоминать тебе о том, что бывает с теми, кто пытается дезертировать?

На мгновение наступила тишина, но под конец Никке угрюмо буркнул:

– Ну что ж, знаю!

– Тогда ладно! – продолжал Петерс. – Но смотри не наделай новых глупостей. Ты нес такую околесицу, что я почти уверен: ты нарочно позволил мальчишке бежать.