Валерий Гусев - Сказка для злодеев

Одна Принцесса не растерялась. Перед самыми кустиками она поднялась на дыбы и практически с места их «перешагнула». И плюхнулась в канаву. Во все стороны полетели брызги. Они сверкали на солнце. И это было красиво. Тем более что Принцесса одним скачком вылетела из воды и промчалась как стрела из лука, до самого финиша.

– Я ему сейчас уши надеру! – ворчала бабушка. – Заснул он, что ли, в седле?

– Под фуражкой потерялся, – сказал папа.

– Все равно первым пришел, – сказала мама.

– На Принцессе и ты бы первой прискакала, – сказала бабушка.

– Нет, – мама у нас очень честная. Она смотрит всегда вперед. – Нет. Я бы сразу же упала на старте.

– Да, – сказал папа, – ты этого достойна.

А праздник продолжался. Алешке дали приз – какую-то алюминиевую кастрюльку без крышки, похожую на кубок. И надели на него венок из лавровых листьев. Алешка под ним исчез. Остались от него только папина фуражка и бабушкины сапоги.

– Венок я у него отберу, – пообещала мама. – Этих лавровых листьев на сто лет мне хватит супы варить.

Все было очень празднично, но мне было очень тревожно. Все время где-то – то там, то тут – мелькало знакомое лицо обормота Пашки и алчные глаза Делягина. Он тоже поздравил Алешку и бабушку, похлопал Принцессу по гибкой и гордой шее и даже попросился на ней проехаться. Бабушка возразила:

– Она вас сбросит.

– Меня? – у Делягина от возмущения и обиды глаза вылезли... даже не на лоб, а скакнули на лысый затылок. – Меня сбросит? Да я для губернатора лошадей объезжал. Настасья, давай так. Если я на Принцессе удержусь, она моя. Плачу миллион. Чемодан в машине.

Бабушка рассердилась, но виду не показала.

– Я своих друзей на пари не ставлю. Хочешь проехаться и упасть – не возражаю. Принцессу не продам.

А Делягин никак не мог этого понять. У него в глазах была какая-то серость. Как это так, наверное, думал он, все можно продать и все можно купить. А эта ненормальная старуха отказывается от своего счастья – от огромных денег.

Странно. У меня вообще нет никаких денег. У меня вообще, кроме учебников и плеера, кроме Алешки, мамы, папы и бабушки, ну и еще десятков двух друзей, никого нет. А я счастливый человек. Без всяких миллионов.

Я каждое утро счастлив. Открываю глаза, а Лешка уже сидит на своей тахте и хвалится: «Дим, мне сегодня лошадь приснилась на лыжах». А на кухне уже мама готовит завтрак и говорит: «Щас я как их подниму, как заставлю умыться, как выгоню в школу, как пойду в магазин...» А папа ей отвечает за своей утренней чашкой кофе: «Да ладно, мать, пусть еще поспят, а мы с тобой побудем на кухне наедине и в тишине».

Разве это не счастье?

Мне иногда кажется, что богатые люди – они странные. У них все есть, а им все мало. Ну зачем нормальному человеку три или четыре громадных дома? Мне кажется, дом должен быть один, родной. И не большой, чтобы мы в этом доме были всегда рядом. И не искали друг друга по ста комнатам...

Принцесса Делягина не сбросила, не смогла. Хотя и очень старалась. Она для начала взбрыкнула, высоко подкинув круп, потом встала на дыбы и попятилась на задних ногах, делала скачки в разные стороны, но все бесполезно. Делягин был ловкий и опытный наездник. Даже когда Принцесса применила хитрый трюк, которым часто в таких случаях пользуются умные и хитрые лошади, он все равно остался в седле. Даже потеряв стремена.

А что сделала Принцесса? Она ударилась в бешеный галоп, а потом резко стала, низко наклонив голову. В таком случае не очень ловкий всадник съезжает по крутой лошадиной шее и шлепается со всего маху попой на землю.

Но Делягин не шлепнулся. Он ловко соскочил и картинно раскланялся перед бабушкой. Как артист цирка после удачного выступления.

– Настасья! – это он воскликнул. – Эта лошадь создана для меня! Мы с ней единое целое! Кентавр в одном лице!

– Кто такой пентавр? – шепнул мне Алешка.

– Кентавр. Из древних легенд. Человек-лошадь.

Алешка незаметно переместился, чтобы взглянуть на Делягина в профиль. Потом опять шепнул мне:

– Похож. У него лицо, как лошадиная морда. Правда, у лошади покрасивее.

Хорошо, что мама его не слышала («Алексей! Разве можно так говорить о взрослом человеке?» – «А я виноват?» – буркнул бы Алешка). А бабушка, кажется, услышала, потому что чуть заметно усмехнулась, взяла из рук Делягина повод и повела Принцессу расседлывать.

– Настасья! – резко окликнул ее Делягин. – Ты пожалеешь!

А Принцесса вдруг заржала, как будто сердито рассмеялась. И демонстративно застучала копытами.

Вскоре праздник стал угасать и перешел в деловую часть. А потом взрослые пошли пить шампанское. Нам с Алешкой шампанское не положено, мы еще пошлялись по территории и стали разглядывать лошадиные фургоны. Они были очень большие и очень красивые. А водители у них – очень важные. Будто возят не лошадей, а президентов. А нам очень хотелось посмотреть эти фургоны изнутри – как там все устроено для лошадиного комфорта. Но все водители отгоняли нас от машин. Вежливо, но культурно.

– Вы что тут шляетесь? А ну брысь отсюда!

А вот с фургоном Делягина нам здорово повезло. Как раз в это время к нему подошел обормот Пашка, глянул на нас как-то не очень приветливо и о чем-то стал шептаться с водителем. А потом водитель запер кабину, и они куда-то ушли быстрым шагом.

Кабину-то он запер – мы из-за этого не заплакали, а вот задняя дверь – ворота целые – осталась открытой. Заманчиво так, приветливо. Мы переглянулись, перемигнулись. Я подсадил Алешку, он протянул мне руку.

В фургоне было уже темновато, но пока все еще видно. Он был разделен на части перегородками – стойла такие. В одной такой комнатушке стояли швабры, метлы, веники, ведра, а в другой, поближе к кабине, – целая куча свежего сена. Мы, конечно, на нее повалились и стали мечтать.

– Если бы я был лошадью, – сказал Алешка, – я бы не таскал всякие телеги и не носил на своей спине всяких дураков. Я бы целый день стоял на пастбище.

– И что? – я спросил вяло, меня вдруг потянуло в сон. День был уж очень хлопотный, а ночь короткая. Да и сено так славно убаюкивало.

– Что-что? Щипал бы зеленую травку, смотрел бы на реку, птичек бы слушал. Как они щебечут в небе. А ты, Дим? Ты бы хотел щипать зеленую травку? Или тебе больше сено нравится?

– Сено, – проговорил я, лениво проваливаясь в неудержимый сон. – Оно мягче.

– А ты его жевал, да? – спросил Алешка.

– Не помню, – сказал я. – Я птичек жевал. Жареных. На берегу реки...

Что там еще говорил Алешка, я уже не услышал. А услышал, разбуженный, некоторые голоса и какой-то стук – будто у задней двери фургона спустили на землю трап.

– Дим! – чуть слышно шепнул Алешка, схватив меня за руку. – Молчи изо всех сил!

Было совсем темно. И тихо внутри и снаружи. Только послышался легкий стук копыт по трапу, а потом по полу фургона. В дальнем его конце вспыхнул слабый плафончик. И кто-то сказал: