Валерий Гусев - Говорящий тайник

– Истово… Неистово… Противоположные слова… Обозначают одно и то же понятие.

И тут мама нашла правильное решение. Единственно верное. Она взяла большую тарелку и положила на нее шесть беляшей прямо со сковороды. И прошипела… Мама у нас очень красивая. У нее самые большие и самые голубые глаза в нашем микрорайоне. Когда она сердится, ее глаза становятся еще больше. Прямо во все лицо. И тогда она прошипела:

– Забирайте! Идите отсюда! Прошу вас истово и неистово!

Мы схватили тарелку в четыре руки и, едва не застряв в двери, ринулись в свою комнату.

– Шесть штук, – задумчиво сказал Алешка. – На пятерых не делится.

Я даже оглянулся – а где же еще трое?

– Дяде Федору с его родственниками надо отнести. Дим, теперь ты иди за добычей.

– И чего я скажу? Еще один беляш?

– Ты спроси маму: «Да» и «нет» – разные слова?» Она скажет: «Конечно, разные!» Тогда ты скажешь: «Мам, спроси меня: ты сыт?» Она спросит. А ты скажешь: «Да нет, я голоден». Понял?

Ничего я не понял. К счастью, тут вошла мама с беляшами:

– Дяде Федору отнесете! Он дома?

– Да нет, – сказал Алешка.

Мама быстро закрыла за собой дверь.

– Леш, – сказал я с сочувствием к маме, – ну зачем этот спектакль? Сказал бы просто: «Мам, так хочется твоих великих беляшей» – и все.

– А то! Мы все это уже проходили в первом классе. Начнется: сначала – помойте руки, потом – сделайте уроки, еще потом – пропылесосьте большую комнату, вынесите ведро с мусором, сходите в магазин. А когда уже сил не останется – молодцы, вот вам за это!

Что-то он в последнее время много спорить стал. Невзирая на лица. У него, наверное, звездная болезнь начинается – я младший и самый умный сын Шерлока Холмса! Надо будет в моем рассказе эту тенденцию отобразить.

Но тут Алешка прервал мои мстительные мысли:

– Дим, хочешь, скажу? На меня две мысли напали. Они, Дим, одинаковые. Но разные. – Тут мне стало грустно: истово и неистово. – Я, Дим, все время вспоминаю: где я нашего нового охранника в своей жизни уже видел? И где я нашу физкультурку Лидочку тоже уже один раз видел. Я, Дим, ее видел на стене. А его, Дим, я видел на стуле.

– Ну и что?

– Я, Дим, видел их в одном доме!

Мне так и хотелось спросить: в сумасшедшем?

Беляши мы доели, но вопросы так и остались «недоеденными».

– Хочешь, скажу? – Алешка проглотил последний кусок и зашептал мне в ухо:

– Они, Дим, очень подозрительные. – И очень логично подвел итог: – Пошли к дяде Федору, отдохнем.

Дядя Федор нам обрадовался. И его родственники тоже. Мурзик встал на задние лапы и помахал передними, Шарик тут же напросился к Алешке на руки.

– Как батя? – спросил дядя Федор Алешку. – Не шибко ухи драл?

– Испугался! За одно ухо взял, а я как заору: «Я с дядей Федором ездил!» – он тут и передумал. «Тогда, – говорит, – ладно. Живи с ушами».

– На то и нужны друзья, – сказал дядя Федор. – Чтобы ухи сберечь. Чайник ставить?

– А то! Мы беляши принесли!

– Мамкины? Сколько штук?

– Без пять десять. Но мы уже свои четыре без десять съели. Это вам и родственникам.

– Родственникам не дам, пусть облизываются. Я их тут застал! – Дядя Федор поставил чайник на плиту. – Они что творят? Они, ребятки, холодильник гипнотизировают.

– Они умные, – сказал Алешка.

– Хотите поглядеть? Ну-к, пошли в залу.

Свою комнату дядя Федор почему-то называет залой. Хотя в ней никаких «зальных» прибамбасов нет. Нет ни паркета на полу, ни люстр на потолке, ни зеркал на стенах. Есть тахта, на которой спит дядя Федор, и раскладушка, на которой весь день валяются «родственники».

А еще на стене висела фотография молодого сурового бойца в камуфляже. Обвешанного всякими гранатами, с хвостиком рации из нагрудного кармашка, с укороченным автоматом на груди. В шапке-афганке на голове.

– Где-то я его видел, – сказал Алешка.

– Тихо! – сказал дядя Федор. – Сидим ровно без пять минут десять.

Без пять минут десять мы на цыпочках подобрались к кухне. Заглянули в дверь. Напротив холодильника, подобрав хвосты и насторожив уши, сидели «родственники». Закаменевшие. Уставившись на дверцу холодильника.

Без одной минуты две – мы сами все это видели – дверца холодильника чмокнула и распахнулась. Шарик мягким прыжком влетел внутрь, схватил сосиску и сбросил ее на пол – Мурзик наступил на нее лапой. А Шарик выдрал из пакета еще одну сосиску и, зажав ее в пасти, спрыгнул на пол. Обернулся, коротко, прямо через сосиску, мяукнул – дверца холодильника послушно захлопнулась.

– Во! – шепнул дядя Федор. – Кому скажи – не поверят. Я вот, по ихнему примеру, без тридцать минут час сидел напротив холодильника – хоть бы вздрогнул.

Алешка вдруг сообразил что-то свое.

– Дядя Федор, а ваш холодильник их слушается, только когда они вдвоем его гипнотизируют?

– А то! Один раз гляжу: Мурзик сел, сидел-сидел, даже скулить начал – нет эффекта. Позвал Шарика, видать, одной силы маловато было. Вдвоем справились, курицу стащили.

– Мою? – вдруг встрепенулся Алешка.

– Зачем твою? Мы чужого не трогаем. Твоя в морозилке мерзнет.

– Что за курица? – спросил я Алешку.

– А… дохлая. С камнями.

– С какими камнями? В печени?

– А я знаю, где у нее печень? Ты лучше подумай, где я нашу Лидочку видел? И этого охранника?

– В школе, – сказал я назло. – На стенде «Гордость нашей школы»!

Алешка вдруг дернулся, будто на кнопку сел. Посмотрел на меня внимательно и сказал тихо и вежливо:

– Спасибо.

Когда мы вернулись домой, я в свой рассказ, по свежим впечатлениям, вставил эпизод с гипнозом холодильника.

Позже Бонифаций прочел его и безжалостно перечеркнул красным фломастером. И назидательно произнес:

– Дима, не надо путаться в жанрах. Ты создаешь произведение приключенческое, а не фантастическое. Я бы даже сказал, что эта парочка – кот и собака – суть существа мистические.

Я не стал спорить, но, как вы потом узнаете, этот мистически-фантастический эпизод пришлось восстановить. В один прекрасный день…

Несмотря на всякие заморочки, настроение в семье и школе было хорошее – предновогоднее. В этом празднике и правда есть что-то волшебное. Мистически-фантастическое. Все время ждешь, что случится что-нибудь очень доброе и радостное. Независимо от того, заслужил ты его, это радостное, или не заслужил. Очень правильный праздник, как-то сказал Алешка. Я тоже сколько раз об этом думал. Вот недоволен сам собой: что-то плохо сделал, что-то хорошее сделать не получилось, а подарок новогодний будет всегда – как бы в утешение. А уж если сам собой гордишься, то и подарок воспринимаешь как заслуженную награду.

Бонифаций уже дал указание нашим художникам нарисовать, как он сказал, эпохальное полотно, на всю стену рекреации – поздравление с Новым годом и приглашение на волшебный праздничный вечер. Когда ребята начали набрасывать на длинной полосе из ватмана это полотно, мое личное настроение подпрыгнуло, как крепкий теннисный мячик.