Владимир Кузьмин - Конверт из Шанхая

– И покушался на вашу честь, – выкрикнул со своего места бородатый купец. – Предлагаю тост за дам! Всем шампанского!

После этой выходки стали приходить в себя и все остальные. Оба поручика помогли скрутить шулера и вывели его из вагона. Довольно скоро они вернулись.

– Господа, – обратился к ним Иван Порфирьевич, – а где же пленник?

– Не поверите, ему стало с нами скучно, и он сошел с поезда, – рисуясь, отрапортовал Владимир.

– А вы знаете, какое наказание предусмотрено за самосуд? – поинтересовался товарищ прокурора.

– Так ведь не было никакого самосуда, – уже не столь уверенно сказал Михаил. – Он сам пожелал выйти, не дожидаясь станции.

– Точно? Жалоб не поступит?

– Ни в коем случае, – твердо сказал поручик, но не сдержался и стал оправдываться: – Да он даже не упал. Почти не упал. Мы же не изверги, выкидывать его вниз головой. Сам соскочил, пробежал метров десять, потом уж растянулся. Пускай комаров покормит и ножки разомнет.

– Стоило сдать его полиции, – господин Еренев погрозил обоим поручикам пальцем, словно мальчишкам. – Ну да раз он сам пожелал…

– Сам! – приободрился Михаил. – Точно сам.

А господин есаул в это время выслушивал, краснея с непривычки, многочисленные комплименты от дам, да и от мужского народонаселения. Более других преуспевала в восхвалениях Софья Яковлевна. Я даже стала бояться, как бы после этого наш герой не попал под ее каблук взамен только что обретшего свободу Алексея Павловича.

– Вы так ловко обезоружили этого бандита, – охала одна из дам. – Никто ничего и заметить не успел: раз, и дело сделано!

– Ну, положим, обезоружил его не я… – попытался не забирать себе всю славу есаул, но его и не слушали.

– Вы настоящий герой, и вам не к лицу столь уж чрезмерная скромность! Мы же все видели своими глазами! Я даже хочу поддержать идею нашего гостя и заказать всем шампанского. Но пить мы станем не за дам, а за нашего героя. Официант!

– Сударыня! – взмолился есаул, обращаясь ко мне. – Хоть вы им объясните, что все самое главное сделали вы.

– Я вас не понимаю, – жеманно ответила я. – Что такого могла сделать хрупкая девушка?

И незаметно подмигнула. Есаул вздохнул, потом расхохотался. А кутерьма вокруг его персоны не утихала еще долго.

Зато мне досталось и от дедушки, и от Ивана Порфирьевича.

– Ну зачем нужно было вмешиваться? – сердился дедушка. – А вдруг бы промахнулась, он бы стрелять начал. Мало нам трупов в этой поездке!

– Да как же ты не понимаешь? Я потому и вмешалась, что он мог стрельбу затеять!

– Даша! Вы уж меня простите, – вмешался Иван Порфирьевич, – но здесь было достаточно мужчин, чтобы вступить в борьбу с преступником.

– Вы тоже полагаете, что я могла промахнуться?

– Нет, но…

– Тогда я сделала все правильно, – отмела я их претензии. – Сначала очень хорошо подумала, а потом сделала. Будь у меня хоть капля сомнения, так и не стала бы ничего такого делать. Вы лучше скажите, как наш есаул умудрился со своего стула у окна так ловко и незаметно выбраться? Мы же спиной к нему сидели и не видели.

– А я во все глаза смотрел на шулера и тоже ничего не видел, – сказал дедушка.

– Позволите рассказать? – предложил принесший наш кофе официант. – Я как раз господина есаула обслуживал, когда заварушка началась. Так господин офицер левую ногу на стул подтянул вот этак, а потом ею как оттолкнется! И одним прыжком оказался на спине негодяя. Но пока тот с револьвером в руке стоял, есаул все выжидал. А как револьвер вылетел, так и он прыгнул. Понять бы еще, с чего этот самый шулер револьверами стал разбрасываться?

– Ну, может, поскользнулся? – вставила я свое «предположение».

– Да с чего ему поскользнуться было? На ковре-то? – возразил официант. – Разве что споткнулся обо что? Может, обронил кто чего? Да вон и пепельница под столом! Точно, кто-то обронил с испугу, он на нее наступил, оступился и выронил револьвер. С вас на троих шесть рублей сорок копеек.

Получив расчет, официант удалился, а мои мужчины расхохотались.

– Ну вот, видите, – сказала я им. – Никто даже и не знает о моем участии.

– Самым поучительным в этой истории является то, – высказал пришедшую ему на ум мысль Иван Порфирьевич, – что от начала до конца никто всего полностью не видел и не знает. И, даже собрав воедино показания всех и каждого, мы бы картину в точности не восстановили! Обычное дело для следствия.

По пути из вагона-ресторана меня перехватила Маша.

– Ой! – сказала она. – Вы из ресторана? Значит, все видели? А мы сегодня так рано отужинали и все пропустили! Расскажите, что там было? А то я умру от любопытства.

– Не засиживайтесь допоздна, – попросил дедушка. – А то, не ровен час, опять привидения начнут бродить по поезду.

– Ой! Ваш дедушка знает про привидение? Какой он хороший!

– Отчего вы так посчитали?

– Ну он же ничего маменьке не сказал! Вот мой дед обязательно бы рассказал да еще и наказать потребовал.

В салоне появился герой сегодняшнего вечера.

– Ух! – выдохнул он с облегчением. – Насилу вырвался! Сударыня, позвольте выразить вам свое восхищение. Эдак, как вы, мало бы кто смог! Я вот чувствую себя неловко оттого, что все главное сделали вы, а вся слава досталась мне. Хотя я бы и сам не прочь от нее отвертеться!

Маша от любопытства и от желания задать сразу тысячу вопросов прикусила губу. Надо отдать ей должное, умела она не сказать лишнего.

– Вам, господин есаул, слава не помешает, – сказала я. – Из-за истории с вашим самовольным захватом места вас тут все игнорировали. Сейчас же отношение станет другим.

– Оно мне надо! Я, пожалуй, стану еще большим затворником.

– Напрасно вы это так воспринимаете. Может, до завтрашнего обеда к вам и сохранится повышенный интерес, но уже к вечеру все станет забываться. А вот отношение к вам, как к герою, сохранится до конца.

– Да что же здесь героического? Вот в Маньчжурии дела бывали!

– Это за одно из таких дел вас крестом наградили?

– Совершенно справедливо. Не поверите, жутко хотелось бы рассказать и даже прихвастнуть, так запретили! Ну, доброй вам ночи!

Маша разочарованно вздохнула, но тут же привычно ойкнула и повернулась ко мне:

– Даша, как так получается, что вам то жандарм, то казачий офицер свое восхищение выражают? И что же такого вы сегодня за ужином сотворили?

– Обезоружила преступника! – не удержалась я от хвастовства и тут же сама закусила губу на Машин манер. Хотя нужно было это сделать секундой раньше, до того как хвастовство вырвалось. С другой стороны, Маше можно и рассказать. Даже если Мария Петровна кому проговорится, ей все одно не поверят.

Но начать рассказа мне вновь не дали. Помешала в этот раз Софья Яковлевна. Она мало того, что появилась здесь, так еще сразу присела рядом с нами и, не спрашивая, желаем мы ее слушать или нет, стала рассказывать.