Сара Тодд Тейлор - Портрет призрака [litres]

Он был так поглощён желанием выплюнуть его поскорее и так старался не думать о том, не проглотил ли он паука, что вдруг оступился и покатился вниз. Проход, оказывается, заканчивался каменными ступенями, и Максимилиан, тревожно мяукнув, пересчитывал их собственными рёбрами. Он выпустил когти и старался зацепиться за камень, но продолжал падать до тех пор, пока не плюхнулся на плиты пола, а кусок ткани тут же опустился ему на нос.

Максимилиан протянул лапку, ощупывая пространство вокруг себя. С двух сторон по-прежнему были узкие стены, и что его обеспокоило – перед ним тоже оказалась каменная кладка. Кот приказал себе не поддаваться панике и принялся принюхиваться. Струйка свежего, холодного воздуха коснулась его мордочки и принесла надежду, что где-то рядом есть выход. Он прижался плечом к холодному камню и пошёл вперёд, немного налегая на него. Раздался щелчок, скрип – камень отодвинулся, и Максимилиан вывалился наружу.

Он глубоко вдыхал ночной воздух и пытался прогнать ощущение затхлости и привкус пыли и паутины. Позади него каменная дверца снова захлопнулась и стала не видна в стене замка.

Максимилиан огляделся. Он был возле розового сада. Искусно выстриженные изгороди нависали над ним, отбрасывая огромные тени, но призрачной фигуры нигде не было видно. Ночь была тиха и спокойна, а ощущение мягкой травы под лапками приятно отличалось от грязного пола в потайном проходе.

Он положил кусочек ткани на землю и разгладил его. Квадратный, из нежного шёлка, аккуратно обшитый тёмной ниткой. В одном углу – герб с подпрыгнувшей щукой и листом платана. Это носовой платок, подумал Максимилиан. Но это герб не лорда Фоули. Что-то было вышито на самом краю платка; кот вгляделся и различил искусно выполненную монограмму. Букву «Р»…

– Так, значит, это лорд Ростон! – сказал Оскар.

На следующий день они сидели возле искусственного озера, наблюдая за последними приготовлениями к вечеринке для Арабеллы. Все украшения были в духе Хеллоуина – дорожки должны были освещать фонари-тыквы, а на клумбах расположились статуэтки чёрных котов. Они словно прохаживались среди цветов или спрыгивали с деревьев. Посередине сада из тисовой изгороди выстригли огромного кота.

Максимилиан кивнул.

– Да! Он, должно быть, закрасил портрет, потом оделся, как баронесса, и постучал в двери Агнессы и Сильвии, чтобы убедиться, что его кто-то видит. А потом ускользнул через потайной ход, пока все устроили суматоху на галерее.

– Но зачем? – удивлённо воскликнул Оскар. – Для чего такие усилия?

Максимилиан задумался.

– Вот этого я никак не могу понять, – признался он. – Мы знаем, что лорд Ростон имел планы напугать всех и что они с Антонио что-то измеряли на верхней галерее. А теперь мы ещё знаем, что он переодевался в баронессу.

Какая-то мысль промелькнула у него в голове, воспоминание о том, как Агнесса в ужасе смотрела на портрет леди Селин, а Банти рассказывала им, что заставит баронессу преследовать обитателей замка. Максимилиан выдохнул – всё сходилось!

– По легенде, привидение баронессы появится, только когда откроют театр! – догадался он. – Лорд Ростон хочет, чтобы мы поверили, будто бы баронесса зла на нас из-за открытия театра! Но почему?

– Похоже, он хочет, чтобы вы держались подальше от самого здания, – предположил Оскар.

Максимилиан подумал о беспорядке, устроенном в костюмерной, и о призрачном лице, которое заглядывало сквозь крышу театра. Неужели это всё было сделано для того, чтобы напугать труппу?

– Наверняка так оно и есть! – решил он. – Что, если он хочет, чтобы мы поверили в привидение для того, чтобы мы перестали выступать в театре? Что, если именно он ограбил костюмерную? Он точно там что-то искал. И не хочет, чтобы кто-то это нашёл до него!

Оскар одобрительно покивал:

– Всё сходится. Обыщем театр?

Максимилиан покачал головой:

– Сначала мы обыщем комнату лорда Ростона!

Через несколько минут Оскар и Максимилиан крались по коридору второго этажа к комнате лорда Ростона. Горничные готовили комнаты к заезду гостей, повсюду царили суета и спешка. Все двери на втором этаже были открыты настежь, а посередине коридора стояла металлическая тележка, заполненная выглаженным и накрахмаленным постельным бельём и мягкими покрывалами, приготовленными, чтобы застелить кровати со взбитыми подушками.

Максимилиан заглядывал в каждую комнату, пытаясь угадать, какая из них лорда Ростона. Заворачивая за угол в конце коридора, они заметили его самого, обсуждающего что-то с Банти. Она опустила голову и выглядела очень расстроенной.

– И нечего обижаться, – говорил лорд Ростон с каменным лицом. – Верни его, и не будем больше об этом вспоминать.

Банти потопталась на месте и, сунув руку в карман своего кардигана, вытащила книжку, которую читала за день до этого, когда Максимилиан и Оскар видели её в саду. Она держала книжку за спиной, открытой на какой-то странице, зажав её большим пальцем, и умоляюще смотрела на отца.

– Пожалуйста, ну можно я ещё чуть-чуть его почитаю? – проговорила она, но лорд Ростон покачал головой.

– Это личные документы, Банти. Мне не надо было позволять тебе читать их. Верни, пожалуйста.

Банти за спиной осторожно вырвала страницу и скомкала её в кулаке, а потом отдала книгу отцу.

– Вот, хорошая девочка, – пробормотал он. – А теперь отправляйся к Арабелле. Ей понадобится помощь с каким-нибудь дурацким костюмом.

Лорд Ростон открыл дверь в свою комнату, а Банти пошла прочь по коридору. Проходя мимо котов, она сунула скомканную бумажку в карман, но промахнулась, и та упала на пол. Банти пошла дальше, не заметив этого.

Максимилиан поднял бумажный комок и погнался за ней, но девушка просто отпихнула его ногой.

– Не сейчас, кот. Найди кого-нибудь ещё и приставай к нему.

И она ушла.

– Что теперь? – спросил Оскар, когда Максимилиан вернулся к нему.

– Думаю, надо подождать, – ответил Макс, и они принялись ждать.

Они ждали до тех пор, пока не прозвонил гонг на обед и лорд Ростон не покинул своей комнаты. У Максимилиана уже урчало в животе, но они подождали ещё полчаса, и тогда одна из служанок распахнула дверь настежь, чтобы поменять постельное бельё. Коты прокрались за ней и спрятались под кроватью, ожидая, когда комната опустеет.