Артем Кораблев - Веселый прогульщик

— Фигня! — веско подвел итог Артем. — Хреновее игры я в жизни не видел. Нет, это не Рио-де-Жанейро.

Федя же не сказал ничего. Он начал догадываться, что приглашен сюда действительно неспроста, но свои догадки предпочел пока держать при себе. Оля встала, сама вынула из дисковода свой диск и молча направилась в прихожую.

— Уходишь? — крикнул ей в спину Артем, а сам, повернувшись к Феде, покрутил пальцем у виска: мол, совсем крыша поехала. — Постой, я тебя провожу!

Вспомнив о своих обязанностях хозяина, Артем пошел вслед за Олей.

— А ты сиди, — бросил он Феде в дверях. — Мы с тобой сейчас в «Дальнобойщиков» поиграем.

Федя вернулся от Артема немногим раньше, чем вчера, опять не позвонил и даже записки не оставлял, но никаких нареканий от родителей не услышал, потому что дома у них оказался гость. Федя понял это сразу, едва переступил порог. Из большой комнаты доносился оживленный голос отца и еще один незнакомый — молодого мужчины.

— Значит, я через неделю вам позвоню, — говорил этот незнакомец, очевидно, уже собираясь уходить.

— Можно раньше, дня через три. Я уже прочитаю, — отвечал ему отец.

«Опять по работе, — догадался Федя, — не успели переехать, уже отыскал кто-то».

К отцу часто приходили авторы. Впрочем, Феде до этого никакого дела не было.

Тем временем гость действительно стал прощаться и вышел в сопровождении отца в коридор.

— Это мой сын, — представил Федю отец. — Очень приятно, — гость остановился, окинув Федю оценивающим, одновременно цепким и насмешливым взглядом. — Саша, — сказал он и протянул Феде для приветствия руку.

Федя пожал ее. Ладонь у незнакомца была теплая, сухая и какая-то очень жилистая, будто из плотной резины, которая идет на полицейские дубинки.

— Федор, — церемонно ответил Федя.

— Надо же, как Достоевский, — сразу просек отцовский гость и расплылся в улыбке.

— Пока, увы, только по имени-отчеству, — заулыбался и отец.

Гость еще раз попрощался и вышел.

— Кто это? — спросил Федя, когда захлопнулась входная дверь и прошло достаточно времени, чтобы гость удалился на такое расстояние, откуда не будет слышно Фединого вопроса. — Один молодой писатель. Вернее, он журналист, — пояснил отец. — Даже и не журналист еще, а только учится на первом курсе факультета журналистики в университете. Вот написал рассказы, так сказать, проба пера, принес показать. Его рекомендовал мне один старый знакомый — Семен Никифоров, помнишь?

— А-а, это такой здоровый.

— Ну да. Оказалось, что этот Саша живет совсем рядом с нами. Здесь в Крылатском. Так что ехать ему к нам в редакцию не было никакого резона, вот он и зашел прямо ко мне домой. Симпатичный парень, правда? Посмотрим только, как пишет. Впрочем, совсем уж графомана Семен бы не прислал… Обедать будешь? — сменил тему отец.

— Нет, я в школе, пообедал, — отговорился.

Федя и прошел к себе в комнату.

Что папин гость живет в Крылатском — это Федя и сам знал, уже с того момента, как только его увидел. Даже раньше, когда услышал голос из комнаты. Это был тот самый парень, что выгуливал вчера у автобусной остановки белого бультерьера, перед тем, как Федя впервые увидел Олю.

«Слишком много неожиданностей, слишком. Так просто не бывает», — думал он, закрывая за собой дверь.

Совпадения — вот что странно, понял наконец Федя. Такого количества совпадений просто не может быть. Оля садится как раз за ту парту, на которой написано то, что может ее напугать. Потом в ее почтовый ящик E-mail залетает какая-то информация, опять же пугающего содержания. Потом — этот дурацкий апельсин в парте, который он сам нашел и предложил Оле. И, наконец, Оля приносит к Артему глупую игру, в которой собраны и апельсины, и братья Карамазовы — все, чего девочка почему-то боится. Но и это еще не все совпадения. Он, Федя, встречает парня с белым бультерьером совсем незадолго до появления Оли. А сегодня приходит домой — и тут опять этот же парень. И все за какие-то два дня. Такого ряда случайных совпадений, по его мнению, быть не может. Или нет — может, но только в том случае, если эти совпадения не случайны. Значит, кто-то их делает, эти совпадения и неожиданности, а тогда, значит, в мире, в котором живет Федя последние два дня, правит не случай, а чья-то воля. А Оля, наверное, живет в этом мире гораздо дольше. Поэтому она и падает в обморок от двух слов, написанных маркером на парте. Теперь Федя был уже уверен, что его знакомой фее действительно что-то угрожает.

Федя сидел за письменным столом в своей комнате, за которым обычно готовил уроки.

Правда, сейчас он только притворялся, что их делает. На самом деле мысли его были весьма далеки от уравнений с двумя неизвестными или Периодической системы элементов. Федину голову занимали куда более сложные задачи. Не потому, конечно, более сложные, что так легко было Дмитрию Ивановичу Менделееву открыть Периодическую систему, — вовсе не легко, кто спорит. Но теперь-то каждому школьнику остается ее только вызубрить, да и уравнения все решаются по определенным шаблонам, а если не получается — можно и сдуть у кого-нибудь в классе перед началом урока. А вот как помочь Оле — этого никто Феде подсказать не мог, и решение этой задачки ему предстояло найти самому. И главное — чтобы иметь возможность как-то действовать, надо было сначала разобраться в этой головоломке с апельсинами, вообще во всем происходящем… Но как, как? Вот были бы у него специальные учебники по детективному делу, он бы их изучил, авось, до чего-нибудь бы и додумался. Ведь есть же наверняка такие учебники, по которым будущие следователи учатся. А он тоже должен стать на некоторое время самым настоящим сыщиком, детективом, следователем. Федя пытался припомнить, что ему известно о работе сыщиков, но все его знания исчерпывались несколькими когда-то прочитанными детективами. «А что? — подумал вдруг Федя. — Чем не учебники — детективные книжки?» И он стал припоминать, что успел прочесть из литературы такого сорта.

Он читал все о Шерлоке Холмсе и патере Брауне, кое-что о Мегрэ и, наконец, поменьше — об Эркюле Пуаро и Дюпене. К сожалению, все они были не реальными людьми, а всего лишь литературными героями, созданными воображением писателей, но других примеров для подражания у Феди просто не было. К тому же — вспомнил Федя — ведь разгадал же Эдгар По с помощью своего героя реальную тайну убийства Мари Роже. И пользовался для этого только логикой и газетными материалами, сообщавшими о ходе следствия2. А он, Федя, пойдет дальше: он создаст свой новый детективный метод, основанный на опыте всех литературных сыщиков, вместе взятых. Он соберет воедино все их достоинства и с их помощью непременно докопается до истины. Он не он будет, если не выяснит, кто и зачем пугает Олю Толоконцеву какими-то апельсинами.