Артем Кораблев - Очень темное дело

Фонарика никто не зажигал.

— Идите за мной, а я за Андреем, — тихо посоветовал Витаминыч. — Он хорошо дорогу знает. А то не ровен час споткнетесь, ногу подвернете.

Они вытянулись в одну короткую цепочку. Сергей Сергеевич остался в машине.

Федя шел третьим, сразу за Витаминычем. Он едва поспевал за ним, хотя у обоих шагающих впереди взрослых на спинах были здоровенные рюкзаки. Его собственный не шел ни в какое сравнение. Единственными звуками, сопровождавшими этот ночной поход, было шуршание откатывающихся из-под подошв камней да шелест сухих трав. Они давно уже шагали по целине и потихоньку поднимались по пологому склону холма.

«Как волки, — подумалось Феде. — Или диверсанты. На диверсантов даже еще больше похожи».

— Здесь, — глухо сказал кто-то впереди.

И Федя понял, что они догнали остановившегося Андрея.

— Ну, отворяй Сезам-то или Сим-сим, — усмехнулся Борис Вениаминович, — ты у нас и Сусанин, ты и Али-Баба.

Андрей сбросил на землю рюкзак, опустился на колени и, кряхтя, отвалил большой плоский камень.

— Сюда, — кратко произнес он и спрыгнул во тьму. — Рюкзак мне подайте, — послышалось уже из-под земли.

Борис Вениаминович подал рюкзак.

— Теперь вы, — скомандовал он ребятам. — Ну, кто первый?

— Это чего ж, мы в пещере жить будем? — вслух догадался Саша. В его голосе сквозило крайнее изумление, смешанное с некоторым неудовольствием.

— Класс! — толкнул Федю в бок Петька.

Все по очереди спустились во тьму подземелья, только там Андрей и Борис Вениаминович зажгли свои фонарики.

Федя, да, наверное, и Петька, и Саша впервые попали в настоящий подземный ход — если забыть про московский метрополитен, конечно. Здесь было прохладнее, чем наверху, но в общем-то ничего, жить можно. Ход уходил понемногу вниз и был таким высоким, что даже довольно долговязому Андрею не приходилось нагибаться.

Свет фонарей выхватывал из тьмы ровные белые стены. Федя подошел и пощупал ладонью поверхность той, что была от него справа. Стена оказалось немного шершавой и холодной. Под рукой ощущалась тяжкая монолитная толща, в которой был вырублен кем-то подземный ход. Федя вдруг понял, что стена состоит из того самого камня, из которого построены многие домишки на окраине города, а также те, что он видел у подножия горы Митридат. «Отсюда камень-то брали», — догадался он.

— Все? — спросил Борис Вениаминович, последним спустившись в проход. — Ну, пошли.

Теперь он пристроился сзади, Андрей же, как и прежде, шагал впереди. Так шли они довольно долго. Пол подземелья постепенно шел под уклон, и вместе с ним они уходили все глубже и глубже. Несколько раз свет переднего фонаря застывал на месте — это Андрей останавливался и поджидал остальных, перед тем как свернуть в какое-нибудь боковое ответвление коридора.

Андрей остановился в очередной раз. Растянувшиеся длинной цепочкой его подземные спутники собрались в тесную группу. Подошел Борис Вениаминович, стало гораздо светлее. Федя увидел, что свет его фонаря уже шагов через семь упирается в стену — дальше хода не было.

— Теперь куда? — спросил Борис Вениаминович.

— Вниз, — ответил Андрей. — Вот здесь.

Он опустил фонарь и высветил две веревки, привязанные к вбитым прямо в каменный пол толстым и ржавым штырям. Это было начало веревочной лестницы, конец которой опускался в какую-то яму.

— Ну, кто первый? — спросил Андрей. — Тут неглубоко, не бойтесь.

Первым полез Петька, за ним молчаливый Мишаня, потом исчез за краем неизвестности Саша. Феде деваться было некуда. Встав на колено спиной к яме, он нащупал носком другой ноги первую хлипкую ступеньку и стал осторожно спускаться, как можно ближе прижимаясь к холодному отвесу стены. Неожиданно, когда он думал, что ему еще лезть и лезть, чьи-то руки подхватили его под спину и помогли встать на твердый, такой же каменный, как наверху, пол.

Едва Федя выпустил лестницу, как она застучала круглыми деревянными ступеньками по стене.

— Э! Куда?! — заволновался он, пытаясь поймать в темноте ускользающие веревочные концы, но не успел.

— А это все, — послышалось сверху, и оттуда кто-то осветил собравшихся внизу ребят фонариком.

— То есть как все? — спросил Саша.

— Все — значит добрались. Располагайтесь. — Ребята узнали голос Бориса Вениаминовича, хотя гулкое эхо искажало его.

— А вы разве не будете сюда спускаться? — поинтересовался Петька, и Федя почувствовал, как тревожно напряжен его голос.

— А зачем? — удивился Борис Вениаминович. — У нас с Андреем здесь неподалеку другая келья. А это ваша. Вы же сами согласились искать клад. Так что теперь как в армии. А днем я к вам приду, мы и начнем. Главное, перебраться надо было ночью. Передислокацию, стало быть, сделать. Располагайтесь. Поспите. Костер можете развести. Спички или зажигалка есть?

— Есть! — немного веселее крикнул Петька.

— Ну и хорошо. А дров вам Андрей уже натаскал. Устраивайтесь.

И фонарик вверху исчез.

С минуту во тьме царило молчание.

— Эй! — крикнул на всякий случай Саша. — Э-эй!

Они подождали. В ответ к ним не донеслось ни звука, только эхо много раз повторило Сашин крик. Их спутники ушли.

— Ох, не нравится мне все это, — мрачным тоном произнес Саша.

Фонариков было только два, Петькин и Федин. И то Федин все время гас, и его приходилось встряхивать.

— Контакт с батарейкой плохой, — каждый раз говорил Саша. — Давай ножом зачищу.

— Потом, потом, — отмахивался Федя.

Света эти фонарики давали немного, его едва хватало, чтобы выхватить из тьмы подземелья бледное круглое пятно на потолке того зала с квадратной ямой вместо пола, в которой они теперь все сидели.

— Да уж, — отметил Саша, — на полевой лагерь не очень похоже. Скорее это берлога.

Федя же чувствовал себя как в склепе, словно его похоронили заживо. Своим впечатлением он не замедлил поделиться с сотоварищами.

— Ага, — согласился Сашка, — мы здесь как в братской могиле.

— Да ладно вам, — храбрился Петька, — смотрите, все здесь есть.

Он водил своим фонариком по каменному полу, по очереди освещая детали скудного убранства их нового жилища, и быстро перечислял их вслух.

— Три матраса с одеялами, чайник, канистра, с водой, наверное, вон жратва, дрова… — Луч фонарика ненадолго задержался на куче старых поломанных тарных досок и большого пучка сухой травы — чтобы легче было разводить огонь.

Казалось, что больше освещать и показывать было вроде бы нечего, но Петька все-таки отыскал.

— А ведро зачем? — В самом углу ямы стояло старое, помятое и ржавое ведро.

— Это не ведро, это ночной горшок, — вдруг догадался Федя и поморщился.

Петька убрал луч фонарика из угла и замолчал.