Энид Блайтон - Тайна подземной реки

— Бедный попка! — жалобно донеслось из-за двери спальни. — Бедный попка! Вытри нос. — Вслед за этим послышался сухой кашель, и на секунду воцарилась абсолютная тишина, как будто кто-то прислушивался в ожидании ответа.

Джек оторвал голову от подушки и бросил взгляд на соседнюю кровать.

— Филипп, можно впустить Кики? У него такой печальный голос.

— Не возражаю, только если он не будет слишком шуметь. Вроде бы голова у меня сегодня не так раскалывается.

Джек выбрался из постели и, неуверенно ступая по полу, подошел к двери. Ребята только что перенесли грипп и все еще ощущали ужасную слабость. Особенно тяжко пришлось Филиппу. Он был просто не в состоянии находиться в одной комнате с не в меру бойким попугаем. Несмотря на всю свою любовь К животному миру, его так и подмывало схватить тапочки, книжки или еще что-нибудь увесистое и запустить все это птице в голову.

Скорбно склонив голову, Кики переступил порог комнаты.

— Бедненький мой, иди ко мне, — сочувственно протянул Джек, и попугай мгновенно взлетел ему на плечо. — Ты, конечно, не понимаешь, за что тебя намедни выдворили из комнаты. Но знаешь ли, когда у человека башка чуть ли не раскалывается от боли, он совершенно не выносит никакого шума. Филипп едва не загнулся, когда ты в последний раз с отвратительным сходством изобразил чихающий мотор.

— Прекрати немедленно! — Филипп буквально похолодел от одного воспоминания о диком грохоте, устроенном Кики. — Мне кажется, я больше никогда уже не смогу улыбнуться ни одной проделке Кики. — Он закашлялся и вытащил носовой платок из-под подушки.

Тотчас осторожно кашлянул Кики. Джек улыбнулся.

— Кики, не пытайся убедить нас, что у тебя тоже грипп. Все равно никто тебе не поверит.

— Грипп, — повторил Кики. — Грипп! Вытри грипп! — И тихо хихикнул.

— Знаешь, Кики, мы пока еще недостаточно здоровы, чтобы безболезненно выносить твои шуточки. — Джек снова забрался в постель. — У скорбного одра полагается говорить тихим голосом и сидеть с выражением сочувствия на лице. Запомни это, пожалуйста!

— Бедный попка! — проскрипел Кики и, пристроившись возле Джека, глубоко вздохнул.

— Кики, немедленно перестань пыхтеть мне в шею!

Никогда не видел тебя таким демонстративно печальным. Потерпи, скоро мы снова будем в полном порядке. Сегодня нам уже значительно лучше. Вот и у Дины с Люси упала температура. Тетя Элли скоро сможет порадоваться нашему окончательному и бесповоротному выздоровлению. Могу себе представить, чего она натерпелась, ухаживая на нами все это время.

В этот момент тихо отворилась дверь и в комнату заглянула миссис Каннингем.

— Ага, проснулись! Как самочувствие? Выпьете лимонного сока?

— Спасибо, не надо, — ответил Джек. — Знаешь, тетя Элли, чего бы мне хотелось? Вареное яйцо и хлеб с маслом. Представляешь, вот именно в эту секунду я отчетливо понял, что хочу этого больше всего на свете.

Миссис Каннингем рассмеялась.

— Хороший признак. А тебе, Филипп, сварить яичко?

— Спасибо, не надо, у меня совершенно нет аппетита.

— Бедный мальчик! — возопил Кики, покосился на Филиппа и гулко захохотал.

— Заткни свой клюв! — сказал Филипп. — Над больными нельзя смеяться. Будешь и дальше столько болтать, немедленно вылетишь из этой комнаты.

Джек шлепнул попугая по клюву. Кики втянул голову в «плечи» и замолчал. Ему совершенно не улыбалось снова расстаться с любимым хозяином.

— Как там Люси и Дина? — поинтересовался Джек.

— В отличие от вас — неплохо, — ответила миссис Каннингем. — Играют в карты. Кроме того, мне велено спросить, нельзя ли им потом зайти проведать вас.

— Я не возражаю. А вот Филипп, видимо, еще не в форме. Как ты, Филипп?

— Посмотрим, — мрачно ответил Филипп. — Откровенно говоря, мне пока ничего не хочется.

— Ну и ладно, Филипп, — ласково сказала мать. — Завтра тебе наверняка будет лучше.

И действительно, вечером следующего дня Филипп был снова бодр и весел, а Кики было позволено болтать и шуметь сколько заблагорассудится. Однако стоило ему изобразить звуковой эффект под названием «скорый поезд, мчащийся сквозь тоннель», как миссис Каннингем молнией взлетела по лестнице и гневно обрушилась на него:

— Нет, Кики, я не допущу такого безобразия у себя в доме! У меня больше нет никаких сил.

Дина внимательно посмотрела на мать.

— Бедная мама! Как же ты с нами намучилась. Посмотри, какая бледная. Уж не заболела ли ты сама?

— Да нет! Просто немного устала от бесконечной беготни вверх-вниз. Но это ничего. Скоро вы все окончательно выздоровеете и отправитесь в школу.

В комнате раздался всеобщий стон, даже Кики не удержался от горестного вздоха.

— В школу! — воскликнул Джек. — Тетя Элли, ну зачем ты помянула ее именно сейчас! Терпеть не могу появляться в школе после начала занятий. Народ уже успел ко всему притерпеться, обо всем договориться. И тут появляешься ты: ничего не знаешь, ничего не понимаешь, как какой-то первоклашка.

— Ничего, переживете, — рассмеялась миссис Каннингем. — Я пошла вниз. Позаботьтесь, пожалуйста, о том, чтобы в ближайшее время я не слышала рева взлетающих самолетов, грохота мчащихся поездов и лязга газонокосилок.

Когда она вышла, Джек с серьезной миной обратился к Кики:

— Слышал? Так что веди себя пристойно!

— Мама неважно выглядит, -заметил Филипп, сдавая карты. — Будем надеяться, что Билл свозит ее куда-нибудь отдохнуть. Когда возвратится, естественно.

Дина взяла карты.

— Куда опять подевался Билл? Уже целая вечность, как от него ни слуху ни духу.

— Наверно, снова выполняет какое-нибудь секретное правительственное задание, — ответил Филипп. — Мне кажется, маме-то точно известно, где он пропадает. Но кроме нее — ни единой душе. Помяните мое слово, в один прекрасный день он снова объявится здесь как ни в чем не бывало.

Билл Каннингем и мама Филиппа и Дины, потерявших отца много лет назад, поженились совсем недавно. И сразу же усыновили (и, соответственно, удочерили) Джека и Люси, которые были круглыми сиротами и давно уже привыкли считать миссис Каннингем родной теткой. И все они дружно души не чаяли в умном и страшно энергичном Билле, который в силу своей профессии то и дело попадал в разные переделки.