И. Фринсел - Где ты, Салли?

— Хорошая взбучка ему не помешает. Такие нас пять лет морили. Теперь роли поменялись.

— Он еще такой маленький! — крикнул Фрек сквозь шум.

— Гитлер тоже ростом не удался,— крикнул мужчина в ответ.— По росту не определишь. Его отец был нацистом. Они живут здесь через три дома. Этого мерзавца уже забрали. Долой этот сброд! Этот маленький подлиза тоже был членом “Юных штурмовиков”... Жалкие предатели.

— Пой! — орали ребята. Они начали бить мальчугана и сами запели гимн НСП.

— Вперед, товарищи...

Они вели себя так, будто с цепи сорвались.

Хотя у Фрека не было и шанса спасти мальчишку, но он не мог оставить его на произвол судьбы. Он снова хотел прийти ему на помощь, но не успел.

Внезапно появился молодой парень. Налево и направо посыпались его крепкие удары, и он потянул мальчика к себе.

— Беги за мной, быстрее! — услышал Фрек и сразу узнал этот голос. В один миг он опять пережил тот момент, несколько лет назад, когда его схватили эти же руки и потащили в подъезд. Тогда его этот парень предупредил, что хотят забрать Салли.

Это был тот же самый штурмовик. А маленький мальчик, видимо, был его брат.

Но у Фрека не было много времени, чтобы думать об этом. Неожиданное появление юноши ошеломило всю группу, но они вскоре оценили свое преимущество и, кроме того, к ним подошли стоявший напротив мужчина и еще один сосед, чтобы вмешаться в дело. Более всего взбесились те, кто получил по крепкому удару, и, когда братья побежали прочь, вся банда погналась за ними.

Если бы старший был один, то он мог бы спастись бегством, но вдвоем у них не было никакого шанса. Он вдруг остановился и показал жестом младшему, чтобы тот бежал дальше.

Фрек понял, что он хотел прикрыть его отступление, но хитрость не удалась.

Мальчуган тоже остановился. Может, он не хотел оставлять своего старшего брата одного? Кто знает.

В одно мгновение кричащая толпа окружила обоих, и их швырнули на мостовую. Со всех сторон их стали бить и топтать ногами.

— Нет! — закричал Фрек. Он подбежал к ним и со всей силой ударил первого попавшего по спине.— Жалкие трусы!

Но мужчина с противоположной стороны улицы крепко схватил его рукой, отгрызнувшись:

— А тебе какое дело, болван? Разве ты не видел, как фашист их бил?

— Чтобы помочь своему брату! — кричал Фрек,— Какие же вы все герои! Вы сами похожи на фашистов!

Он вырвался и протиснулся сквозь толпу бьющих. В середине круга он вдруг увидел обе жертвы. Лицо старшего брата было страшно избито. На дороге была кровь. Тут у Фрека внутри будто что-то оборвалось.

— Прекратите! — завопил он срывающимся голосом. Он схватил первого попавшего за горло и стал дико трясти его.

— Прекратите сейчас же, или я вас всех убью!

Внимание всех переключилось на него.

— Он помог Салли! Он не хотел, чтобы их увезли!

— Он помог Салли? — усмехнулся сосед напротив.— Видно, из огня да в полымя! Где же тогда Салли, плакса? Его давно уже прикончили.

Тут Фрек почувствовал внутри леденящий холод. Ужасную мысль, которую он годами прятал очень глубоко, здесь вдруг так грубо произнесли вслух.

Салли!

Он почувствовал, что все силы оставляют его. Вокруг себя он видел только враждебные лица. Они смотрели на него преисполненными ненавистью глазами. Некоторые стали обзывать его “другом фашистов” или “предателем”, но его это не задевало.

Он еще успел заметить, что двое штурмовиков воспользовались моментом и убежали, и почувствовал облегчение.

Но этот случай снова показал ему, что с освобождением война закончилась еще не для каждого.

Сопровождаемый оскорблениями, он совершенно разбитый, отправился домой.

Родителей не оказалось дома, поэтому за утешением он опять пошел к бабушке Кломп. Хотя он уже не тот маленький мальчик, какой он был в начале войны, но у нее он все еще чувствовал себя, как в безопасной гавани. Как он ни любил отца и мать, они все равно не могли понять его так, как эта старая женщина.

Она сразу увидела, что случилось что-то необычное, но стала ждать, пока он сам заговорит.

Но Фреку было трудно найти начало.

Он был совершенно вне себя от пережитого там, около дома Салли. Противоречивые мысли смущали его. Страх двух братьев и жестокость остальных — это так мучило его. Но и ненависть, вспыхнувшая в его собственном сердце, напугала его.

Более всего его вывели из равновесия слова, которые сказал тот мужчина про Салли. Из-за этого он вдруг разрыдался. Ему стало стыдно, потому что он считал себя уже слишком большим для слез. Но он ничего не мог с собой поделать.

Бабушка Кломп не мешала ему. Поэтому какое-то время в комнате не было слышно ничего, кроме бурных всхлипываний и тиканья часов...

Пока часы не победили и его слезы не перестали бежать.

Он стал рассказывать о своей надежде на возвращение Салли. О своем посещении той улицы, где жил его друг. О своих воспоминаниях о том прекрасном времени несколько лет назад, когда он каждый день бывал в еврейской семье.

Он также рассказал о трусливом избиении и о бессердечном поведении взрослых, от которых он ожидал получить помощь.

— Знаете, я вспомнил забастовку трамвайных работников. Мы с отцом видели, как один немец пинал сапогами лежащего на мостовой лицом вниз еврея так, что бежала кровь. Это было так низко, так подло... А теперь они делают то же самое. Этот парень из “Юных штурмовиков”, он нас тогда предупредил, помните? Все его лицо было в крови. А младшего они тоже избили до синяков... Я мог бы их всех задушить, знаете!.. Если бы у меня был автомат, я бы их перестрелял... правда.

Фрек содрогнулся, и его губы снова задрожали, когда он это говорил.

— Мы такие же плохие, как фрицы! — выдавил он.

Он вновь вспомнил о том, что тот мужчина сказал про Салли и опять заплакал.

— Я рада, что ты помог тем двум,— сказала бабушка Кломп.— Твои отец и мать могут гордиться тобой. Если мы начнем наказывать детей за проступки родителей, то это будет совершенно несправедливо.

— Они были членами “Юных штурмовиков”, вот почему,— сказал Фрек.

— Потому что их родители состояли в НСП,— сказала бабушка Кломп,— Туда они брали с собой своих детей... Мои родители брали меня с собой в церковь, это было гораздо лучше, но я туда ходила вовсе не добровольно. Я только хочу сказать, что неразумно за это рассчитываться с мальчиками... Но, возможно, мы увидим еще больше несправедливых поступков...

— Один из этих мужчин — спекулянт, я его знаю,— запальчиво сказал Фрек.

Бабушка Кломп улыбнулась.

— И если бы у тебя был автомат, то он тоже уже был бы мертвым. Таковы мы — люди, Фрек.