Р. Стайн - Еще ужастики

Ребята смеялись и хлопали меня по спине.

— Как оно, ничего, Брайан? — спросил Кевин.

Я открыл рот, чтобы ответить. Но из недр моей глотки вырвался лишь громкий рокочущий звук.

— Эй, Брайан, шутка закончилась, — сказал Фил.

Еще один низкий рокот вырвался у меня из горла.

Я почувствовал себя странно. Все тело покалывало.

Я посмотрел вниз и увидел густой мех, пробивающийся на тыльной стороне рук.

Мои ногти росли, вытягиваясь, превращаясь в острые когти.

Я поскреб густой, щетинистый мех, покрывавший мои щеки и подбородок.

Щелкнув челюстями, я пронзительно зарычал. А потом запрокинул лицо к луне и завыл.

Пораженные ужасом, остальные ребята смотрели на меня, не выпуская масок из рук.

Я их не винил. Еще недавно я и сам ужасно боялся оборотней!

Я испустил еще один протяжный вой. Так вот что имела в виду мама, говоря, что все скоро изменится!

В животе заурчало. Я понял, что ужасно голоден!

Я щелкнул челюстями. Мои перепуганные товарищи бросились наутек.

Но я знал, что далеко им не уйти. Четыре ноги всяко быстрее двух!

Все-таки славное местечко это Громовое Озеро! — сказал я себе.

И ринулся вперед.

Тимбер Лэйк Хиллс. Мой новый летний лагерь. Мой новый — и поистине классный — летний лагерь.

Я прожил здесь уже восемь дней. В домике номер 14. И прекрасно проводил время.

Ребята, живущие там со мной, любят похулиганить и поприкалываться друг над дружкой. Они — что надо.

Но Сэм — вреднющий. Он директор лагеря. Сэм — громила. Шести футов в высоту, с животом, распирающим ремень. Седеющие густые усы — вот и все, что растет на его голове. Он совершенно лысый. И никогда не улыбается. Никогда.

В лагере всегда есть чем заняться. Но больше всего я люблю софтбол. Мои соседи по домику — лучшие игроки во всем лагере.

Не подумайте, что я хвастаюсь, но я у них настоящая звезда. И я единственный двенадцатилетка — остальные на год старше.

Стремительный Дэйв. Вот как они меня прозвали.

Как я уже говорил, лагерь у нас отличный.

Однако есть одна проблема.

Я провел здесь уже около недели, и до сих пор не получил ни одного письма из дому.

Вроде бы, ничего удивительного. Но прошлым летом мама с папой прислали четыре письма и коробку кренделей. Причем на второй же день.

А в этом году, представляете, ничего. Даже несчастной открыточки не прислали.

Так что, когда Сэм после обеда прорычал «Почта!», я выскочил из домика, как ошпаренный. Я знал, что сегодня-то он принес мне письмо.

Или посылку.

Что-то да принес.

Сэм порылся в мешке и вытащил связку писем:

— Дон Бенсон! Марк Сильвер! Патрик Браун!

Ребята повыскакивали из домиков, чтобы получить свою почту.

Когда Сэм закончил, Дон держал в руке шесть писем.

— Эй, ребята, много у вас?

Джереми помахал тремя письмами.

Патрик похвастался новым комиксом про Мутанта Крысомэна, который ему прислал папа.

Я получил шиш с маслом.

— Поверить не могу, — пробормотал я. — Мама же обещала писать!

Я знал, что ничего страшного в этом нет. Правда. Я хочу сказать, множество ребят в лагере и вовсе не получает никаких писем.

Но ведь мои родители обещали.

Прошло еще три дня — и никаких писем.

Я попросил Сэма справиться в почтовом отделении. Он сказал, что спросит. Почтовым отделением заведовала старая дева мисс Милдред. Она отвечала за всю городскую почту уже целую вечность. И за пятьдесят лет она не потеряла ни одного письма. По крайней мере, так она говорила.

Я уже начал воображать всякий бред. Может, мама с папой разорились, и у них нет денег даже на почту? Или случилось ужасное землетрясение, и они не смогли выбраться из дома?

Такие вот дурацкие мысли.

Короче, в конце концов я решил позвонить домой и выяснить, в чем там дело.

— Сэм, — сказал я после того, как всем кроме меня опять принесли почту, — мне нужно позвонить домой.

Сэм помотал головой.

— Никаких звонков, кроме экстренных случаев! — рявкнул он.

— Но это экстренный! — настаивал я.

— Никаких звонков.

На следующий день, после купания, мы поспешили к себе в домик, чтобы переодеться к софтбольному матчу с тринадцатым домиком.

— Почта! — проревел Сэм, как раз когда я зашнуровывал кроссовки. Я выскочил на крыльцо в тот момент, когда он извлек из мешка первое письмо.

— Дэвид Стивенсон! Сегодня твой счастливый день! Мисс Милдред нашла это письмо на дне выдвижного ящика, — сказал Сэм, помахивая в воздухе мятым конвертом. — Она понятия не имеет, как оно там очутилось. Мямлит что-то о нечистой силе. В общем, обещала впредь быть внимательнее.

Я чуть не выхватил письмо из его руки. Проверил имя, дабы убедиться, что это действительно мне. После чего разорвал конверт.

Дорогой Дэвид,

На родительский день не приедем. Твоя сестра по тебе скучает. Увидимся в августе.

Мама и папа

P. S. Ответа не пиши.

Что? И это все? Я перевернул листок, потом опять. Потом подозрительно огляделся. Это кто-то из ребят, наверное, прикололся. Но все сидели, уткнувшись в свои письма. Никто даже не взглянул в мою сторону.

Я сел и перечитал письмо.

На родительский день не приедем.

Как такое возможно? Они обещали. Они всегда приезжали на родительский день. Всегда.

Твоя сестра по тебе скучает.

Фигушки. Моя сестрица Карли в день моего отъезда отплясывала вокруг дома, как полоумная. Она сказала, что это самый счастливый день в ее жизни.

И постскриптум. Ответа не пиши. Вот это было самое странное. С чего бы мама такое написала? Она говорила, что рада получать от меня письма.

В горле застрял огромный ком. Хотелось зареветь. Но плакать я не стал. До следующего дня.

На следующий день мне пришло еще одно письмо. Замечательно! Сейчас все и выяснится. Я начал читать:

Дорогой Дэвид,

Мы отправляем тебя жить к твоему двоюродному дедушке Джону. Он приедет за тобой 27-го. Нам кажется, так будет лучше.

Мама и папа

P. S. Ответа не пиши.

— Что?! — я аж поперхнулся.

Письмо дрожало у меня в руках. Как они могут отправить меня к дедушке Джону? Ему же восемьдесят лет, и живет он в развалюхе!

Я поднял глаза и уставился на окружавшие домик деревья. Внезапно они завертелись вокруг. Руки похолодели. Потом и вовсе превратились в ледышки. Глаза наполнились слезами.

Я вскочил и бросился бежать. До самого главного здания. Вверх по ступенькам. К передней двери. Она оказалась заперта.

Я заглянул в щелочку между жалюзи. Внутри — ни души. Ну-ка, что там на стене висит? Телефон! Мне необходимо добраться до этого телефона.

Я поглядел налево. Потом направо. Никого не видать. Порядок. Я осторожно приподнял жалюзи и влез на подоконник. После чего спрыгнул на пол офиса, метнулся к телефону и набрал номер.