Р. Стайн - Маска одержимости: Начало

Я держался настороже, все время ожидая, что вот-вот случиться еще что-нибудь. Шепоты прекратились. Не значило ли это, что дьявольские плети и тыквы готовятся нанести новый, страшный удар?

Когда я шагал через поле, относя тыквы для покупателей, то думал о мертвецах, погребенных глубоко под моими ногами. Я практически не сомневался, что они и слышат и чувствуют шаги множества людей, топчущих их могилы.

И я знал, что это лишь усиливает их гнев.

Плети произрастали из трупов далеко внизу. Мертвые посылали сквозь плети свою ярость… в те самые холодные, ледяные тыквы, что я держал в руках.

— Поможешь отнести это в мою машину? — обратилась ко мне молодая женщина в красном пальто и вязаной шапочке-ушанке. Она указала на колоссальных размеров тыкву, наполовину скрытую листьями.

— Нет проблем, — отозвался я. Обеими руками я поднял тыкву с земли и крутанул пару раз, отрывая от стебля. Весила она, наверное, целую тонну. Мне, как-никак, всего двенадцать, и я отнюдь не чемпион по поднятию тяжестей.

Но это была моя работа. Так что я покрепче обхватил руками эту громадину и…

…и к моему ужасу, твердая, холодная корка внезапно переменилась. Она попросту размякла. В тот момент, когда я ее стиснул, проклятая штуковина сделалась мягкой, как картофельное пюре.

И мои руки провалились прямо в нее.

Да. Они погрузились в самую глубь размякшей тыквы.

Дамочка вскрикнула.

— Что ты наделал? — всполошилась она. — Зачем ты испортил мою тыкву?

— Я… я не… — начал я.

Обе мои руки были погружены в тыкву. Я пытался выдернуть их оттуда. Но тыква не отпускала.

— Эй, я застрял! — воскликнул я.

Лицо женщины исказилось от изумления.

— Ты в своем уме? Зачем ты это делаешь?

— Нет. Я… я правда застрял, — выдавил я. — Я не могу вытащить руки. Эта тыква… она как клей!

Она покачала головой, отчего уши на ее шапочке закачались.

— Ты же шутишь, правда?

Тут подоспел папа:

— Что здесь происходит? — Его взгляд остановился на тыкве у меня в руках. — Сейчас же положи тыкву, Девин! — потребовал он. — Зачем ты ее раздавил?

Он сдернул тыкву с моих рук. На рукавах моей куртки до самых локтей осталась тягучая желтая слизь.

Папа повернулся к покупательнице:

— Может, вы найдете другую тыкву, которая вам понравится?

Дамочка показала на еще одну большую тыкву:

— Думаю, вот эта подойдет.

— Девин будет рад отнести ее для вас, — сказал папа. И жестом указал мне на тыкву.

От моих рукавов ужасно воняло. Тыквенная мякоть была сырой и липкой.

Не обращая на это внимания, я нагнулся. Оторвал тыкву от плети. Прижал к груди.

— Ой-й-й-й-й! — взвыл я, когда и эта тыква сделалась мягкой, отчего мои руки провалились в самую ее сердцевину.

Папино лицо побагровело, и он заморгал часто-часто, как всегда бывает, когда он действительно взбешен.

— Девин, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Кажется, на сегодня ты свое отработал. Ступай в дом.

— Пап, но я… — начал было оправдываться я. И тут же понял: мне ни за что не убедить его, что вся эта чертовщина с тыквами происходит не по моей вине.

— Извини, — пробормотал я.

Дамочка явно была сконфужена. Папино лицо было красным, как помидор. Я повернулся и побрел прочь с тыквенного поля.

Моя куртка была вся измазана в тыквенной слизи. И когда я шел, повесив голову, шепчущее многоголосье зазвучало снова. Шепот поднимался над полем, становясь то громче, то тише…

— Девввввввин… Девввввввин…

Меня всего колотило. Сколько я себя помнил, мне никогда еще не было так страшно. И так одиноко.

Я увидел Хэйвуда, вращающего ручку кассового аппарата; он выдавал какому-то дядьке сдачу. Я подбежал к будке. В голове звучали шепчущие голоса.

Я ворвался в будку:

— Ты должен мне помочь. Они хотят до меня добраться.

Он прищурился:

— Кто? Кто хочет до тебя добраться?

— Я… я не знаю, — пробормотал я. — Тыквы. Плети. Все, что тут растет. Ты можешь мне помочь? Тебе все известно об этой ферме. Хэйвуд, ты можешь хоть что-нибудь сделать?

Он взглянул вниз. Я сразу увидел, на что он смотрел. Зевс. Черный кот сидел перед будкой, наблюдая за нами.

— Нет. Не думаю, — ответил Хэйвуд, не сводя глаз с кота. — Не думаю, что смогу помочь тебе, Девин. Извини.

— Ты должен, — упрашивал я. Я схватил его за отвороты штормовки. И не отпускал. — Ты обязан мне помочь. Давай встретимся после ужина. Тогда мы сможем поговорить.

Он по-прежнему смотрел на кота.

— Не… не думаю, — повторил он.

— Ты должен прийти, — не сдавался я, цепляясь за его куртку. — После ужина. Приходи к дому. Я встречу тебя у черного хода. Прошу тебя.

Шепот сделался громче. Мне показалось, будто тыквы катятся по полю. Катятся ко мне.

— Девввввввин… Девввввввин…

Шепот звенел у меня в ушах.

Я не мог осилить свой ужин. Спагетти и тефтели. Тефтели казались мне похожими на маленькие круглые тыквы. А спагетти напоминали извивающиеся ползучие плети.

Когда миссис Барнс подала на десерт тыквенный пирог, я едва удержался, чтобы не заблевать весь обеденный стол.

Никто ничего не заметил. Все были слишком счастливы и взволнованны, чтобы меня замечать.

Все наперебой болтали, смеялись, шутили. Папа был в превосходнейшем расположении духа. Его затея с тыквенной фермой обернулась колоссальным успехом.

Я единственный за столом молчал. Я единственный знал о ужасах, творящихся возле нашего дома.

Через пару часов после ужина я отправился на двор, чтобы дождаться Хэйвуда. Стояла холодная, ветреная ночь. Полная луна низко плыла в темном небе.

Я прохаживался вдоль задней стены дома взад и вперед. Руки покрылись холодным потом. На ходу я прятал их в карманы джинсов.

Взад и вперед. Взад и вперед.

Где же он? Где?!

И тут я снова увидел плети. Несколько плетей поднялись над полем. Словно змеи поползли они по траве к моему дому.

Луна светила так ярко, что я отчетливо видел каждую линию, каждую впадинку, каждую трещинку на толстых плетях, когда они скользили ко мне.

То и дело они обвивали друг друга, сплетаясь и расплетаясь. И стремительно скользили вперед. И поблескивали в лунном свете.

Где же Хэйвуд? Он нужен мне. Где же он?!

В ужасе вытаращившись на приближающиеся плети, я вдруг уловил краем глаза еще какое-то движение. Там, где кончался наш задний двор, и начиналось тыквенное поле, что-то медленно поднималось из травы.

Может, это какая-то маленькая зверушка?

Нет.

Рука. Щурясь от яркого лунного света, я понял, что смотрю на человеческую руку. Она поднималась из-под земли.

Я видел ее совершенно отчетливо. Я видел, как зашевелились пальцы, словно бы разминаясь. Затем земля раздалась, и рука взметнулась к ночному небу.