Марианна Басина - На брегах Невы [без иллюстраций]

«Благонамеренный» не питал ни издателя, ни поэтов.

Не лучше обстояло дело и в других местах. Как правило, в журналах поэтам не платили, тем более начинающим. «Платить за стихи? Помилуйте! Пусть скажут спасибо, что их печатают», — так рассуждали издатели.

Тут хочешь не хочешь, а приходилось служить. Если нет состояния, поместья.

У Пушкина их не было. Служить он не хотел. Но он во что бы то ни стало решил добиться самостоятельности.

Стремление к самостоятельности, независимости, чувство собственного достоинства отличали его с детства. Лицейское воспитание усилило это. В Лицее он смеялся над «сочинителями в прихожей» — угодливыми одописцами, которые вдохновлялись по заказу. Такие не гнушались подачками, являя собой нечто среднее между холопом и шутом. Их было немало в прошедшем XVIII веке. Он их презирал.

Когда императрица Мария Фёдоровна прислала ему в Лицей золотые часы с цепочкой за стихи в честь принца Оранского, он их разбил о каблук.

Часы с цепочкой — подачка. Литературный гонорар — не подачка. Его брать не зазорно. Это — плата за труд. И, добиваясь самостоятельности, он пришёл к мысли, которую затем высказал в своём «Разговоре книгопродавца с поэтом»: «Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать».

Если журналы не питают поэтов, он обратится к книгопродавцам, к издателям книг.

Лавки таких книгопродавцев, как Глазунов, Плавильщиков, Слёнин, Заикин в Петербурге знали все, кто разумел грамоте. Пушкин тоже знал их ещё с лицейских лет. Правда, сперва заочно. Просматривая свежие газеты в лицейской Газетной комнате, он не раз читал такие объявления в «Санкт-Петербургских ведомостях»:

«В книжной лавке против Гостиного Двора Зеркальной линии, идучи от Невского проспекта по левую руку от ворот в крайней под № 1 Матвея Заикина, продаются следующие книги…»

Теперь он увидел эти лавки воочию. Его друзья-литераторы предпочитали из них две: Плавильщикова и Слёнина.

Василий Алексеевич Плавильщиков открыл свою книжную торговлю в конце XVIII века. И что тогда особенно поразило петербургских жителей — лавка Плавильщикова была тёплая. Обычно же книгами торговали вразнос или в открытых помещениях, так, как описано в одном из тогдашних стихотворений:

В такие лавки зимой покупатели почти не заглядывали — боялись замёрзнуть. А книгопродавцы для согрева в огромных количествах поглощали горячий чай.

Тёплая лавка Плавильщикова была новинкой. Новостью была и открытая им библиотека, где можно было за небольшую плату брать любимые книги. До тех пор книгопродавцы для прочтения давали лишь то, что нельзя было продать — книги испорченные, старые.

Литераторы пользовались библиотекой Плавильщикова безвозмездно. Они приходили делать выписки, сверять тексты.

Библиотека и лавка Плавильщикова помещались на Мойке у Синего моста. Когда Пушкин начал заглядывать сюда, хозяин лавки был уже стар и всем распоряжался его приказчик — сметливый, обходительный, по фамилии Смирдин.

Через несколько лет, унаследовав торговлю Плавильщикова, Смирдин стал самым известным петербургским книгоиздателем. Он издавал и Пушкина.

Лавка другого корифея книжной торговли — Ивана Васильевича Слёнина — помещалась на Невском у Казанского моста. Она была без зазыва, без лубочных картинок в окнах, которые так привлекали многочисленных зевак.

Поднимались к Слёнину по лестнице во второй этаж, дёргали колокольчик у двери — и тотчас же слышали торопливые шаги хозяина. Он с улыбкой и поклоном впускал покупателей.

К Слёнину ходила «чистая» публика, которая, как известно, предпочитала французские романы. Здесь их был большой выбор.

Литераторы превратили лавку Слёнина в клуб. Так уж повелось, что сюда, отдуваясь, поднимался Иван Андреевич Крылов. Он гулял по Невскому и не прочь был отдохнуть, посмотреть новые книги. Здесь бывал Карамзин, приходили Гнедич, Дельвиг, Александр Измайлов, Фёдор Глинка.

Шутник Измайлов даже описал лавку Слёнина в стихах:

У Слёнина читали стихи, обсуждали новости, ссорились, мирились, спорили. Хозяин не отставал от гостей. Занимаясь своим делом, он прислушивался к разговорам и время от времени вставлял острое словцо, эпиграмму, экспромт. Он был немного поэт.

Пушкина привлекало в Слёнине то, что, в отличие от большинства книгопродавцев, он заботился не только о собственном кармане, но и о пользе русской литературы. Потому издавал не «Барбоса-разбойника», гадательные книги и сонники, а сочинения серьёзные, стоящие. Он выпустил второе издание «Истории государства Российского» Карамзина.

Может быть, он захочет издать и его, Пушкина?

Осенью 1818 года Александр Иванович Тургенев среди других новостей сообщал в Варшаву Вяземскому, что книгопродавцы говорят, будто Пушкин собирается печатать свои «мелочи», то есть мелкие стихотворения.

Книгопродавцы не ошиблись. Пушкин действительно задумал напечатать сборник своих стихов. Эта мысль пришла ему ещё в Лицее, когда, расставаясь с ним, думал, как ознаменовать своё вступление в свет. Он отобрал тогда лучшие из своих стихотворений. Но дело затянулось. Замечания Жуковского, его собственные поправки, переделки, дополнения — на это ушло два года. И только теперь он решился выпустить «Стихотворения Александра Пушкина». Переписал их набело в особую тетрадь. Переписал и призадумался. Он знал, что между рукописью начинающего писателя и печатным станком лежит немало препятствий. Первое — деньги. За бумагу, за печатание — за всё надо платить. А денег нет. Что же делать? Выход один — искать издателя, того, кому поверит в кредит и хозяин бумажной лавки, и типографщик.