Линн Понтон - Сексуальная жизнь подростков. Открытие тайного мира взрослеющих мальчиков и девочек

Туманным утром в начале сентября школьные маршрутные такси, которыми я пользовалась несколько раз в неделю, не работали. Пришлось сесть в мою машину сначала мне и двум моим дочерям, а затем их друзьям Брет и Дженифер. Обычный вопрос: нужно ли нам остановиться, чтобы они выпили какао, а я кофе? Как раз в то утро я решила, что мне действительно нужно кофе, и мы подъехали к Лаве Яве. Трое из них вышли, а я осталась в машине, пытаясь включить обогреватель (было прохладно) и обсуждая звучавшую в машине музыку со старшей дочерью, тоже сидевшей в машине. Бубнила взятая напрокат магнитофонная кассета. Я слышала ее уже тысячу раз. Она хотела слушать Мадонну («Это заводит меня») или, если можно, Сару и Винни из утреннего шоу «Радио Ас». Я сказала ей, что в это утро выдержу все, кроме Алисы. Мы сошлись на лучших хитах Элвиса Пресли. Трое посыльных вернулись с нашим питьем, и мы отправились дальше. Задумавшись, я пропустила свой поворот и резко затормозила.

— Мам, какао разлилось по всей машине! Ты сильно тормознула, — сказала младшая дочь. Она не смогла найти салфетки, так что я тронулась, протянув ей утреннюю газету. Разлитое подтерли. Затем сзади раздался другой голос:

— Я не хочу ехать сюда, только взгляните на их лица, они полны ненависти.

— Куда ехать? — спросила я. Я взглянула и увидела, о чем идет речь. Два десятка шумных пикетчиков маршировали с плакатами. Они сердито смотрели на мою машину. Почему? Машина с тремя девочками, одним мальчиком и мной? Демонстранты направились к нам, и я быстро поехала.

— Что это? — спросила я.

— Мам, ты должна знать. Это клиника, где делают аборты.

В машине воцарилось молчание. Затем заговорил Брет:

— Знакомая девочка шла сюда, так им пришлось удирать. Ее мать думала, что они собираются убить ее.

— Вечером легче попасть туда. Тогда их не так много.

Другой голос сказал:

— Это довольно тяжело. Они думают, что дети хотят этого?

Я уехала, запомнив эту сцену со злыми лицами, которая не раз возвращалась ко мне впоследствии. Эти люди на улице думали, что я везу подростка на аборт. Я не нашла, что сказать ребятам, осознав, что к подобной ситуации была болезненно не готова. Наконец, я сказала им, что очень удивлена. Этих слов было достаточно для возобновления разговора. Прежде чем я их высадила, я услышала, что они думают по поводу беременности подростков.

Возвращаясь в университет на прием первого пациента, я не могла выбросить из головы эти злые лица. Тринадцатилетняя Мария сидела на полу возле моего кабинета. Рядом с ней лежал переполненный рюкзак. В первый раз Мария пришла ко мне три недели назад, пораженная новостью о своей беременности. На прошлой неделе ей сделали аборт. Сегодня, увидев меня в приемной, девочка, кажется, почувствовала облегчение. Она вскочила, подняла с пола рюкзак и просунула одну руку под лямку. Я взялась за другую лямку, и мы вошли в кабинет, неуклюже подтаскивая ее груз.

— Мария, как только ты тащила это в гору?

Ее изящное, слегка болезненное лицо осветилось неровной улыбкой. На следующей неделе ей нужно поставить скобки у ортодонта. Процедуру пришлось отложить в связи с ее беременностью. Она взглянула на мое чуть теплое молоко с более чем умеренным интересом, и я спросила, завтракала ли она. Она покачала головой, и я предложила ей на выбор кружку или палочки для завтрака. Она взяла палочку из абрикосовых орехов и откусила побольше.

— О, я принесла вам это, — она подошла к рюкзаку, вынула оттуда бумажный пакет и достала нарезанную на несколько кусочков, завернутую в кальку и перевязанную темной ленточкой выпечку. — Это люмпия , филиппинский яичный рулет. Моя мама приготовила его для вас.

Мария пробормотала эти слова, дожевывая остатки палочки для завтрака. Комната наполнилась сладким ароматом овощей в рулете.

— О, Мария, спасибо. Я не могу удержаться, давай попробуем вместе.

— Сначала вы. Я всегда ем его дома.

— Как дела дома?

Ее губы задрожали.

— Так тяжело. Я думаю, мама старалась сделать это для меня, хотя эта люмпия для вас. По крайней мере, теперь она разговаривает со мной. — По лицу Марии текли слезы. — Когда она обнаружила, что я беременна, она даже не разговаривала со мной. Хотя сегодня перед уходом обняла меня.

Я вспомнила, как педиатр Марии позвонила мне в первый раз.

— Линн, это Анна. Ты не можешь принять после обеда одну девочку? Она только что обнаружила, что беременна. Ей тринадцать лет, она из большой филиппинской семьи. Сейчас они все у меня в кабинете, кричат на нее. Она сидит на полу, закрыв лицо руками, и ничего не говорит.

В шуме голосов на фоне нашего разговора я расслышала визгливый женский голос: «Скажи нам, кто это сделал! Скажи нам!»

Мне показалось, что я должна закричать, чтобы меня услышали на другом конце линии.

— Анна, ты в клинике? Я еду к тебе.

Через двадцать минут у двери кабинета Анны я еще раз услышала визгливый голос, доносившийся изнутри. Я постучала, и измученная Анна открыла дверь. «Ты позволила дотронуться до себя! Ты проститутка!» — таков был перевод этих выкриков с тагалогского языка, как я узнала позже. Я положила руку на плечо Анны и спросила, что она считает наилучшим решением в данной ситуации. Я почувствовала, что ей хотелось, чтобы все вышли из ее обычно тихого кабинета.

— Я думаю, что ты должна увести ее отсюда, — сказала она, указывая на хрупкую девочку, дрожащую на полу. — Я разберусь с семьей.

— Ты уверена?

Она мгновенно улыбнулась мне и сказала:

— Почему бы тебе не привести ее сюда через полчаса?

Я протянула руку дрожащей Марии, которая крепко схватилась за нее и последовала за мной. На полпути я спросила:

— Не хочешь посидеть на улице? Здесь рядом есть небольшой садик.

Она еще держалась за мою руку и выразила согласие кивком. Мы пошли туда, и я спросила:

— В какой школе ты учишься?

Она назвала известную школу в городе для старших классов.

— Ты еще молода для этой школы, не так ли? Тебе только тринадцать?

— Я обогнала на один класс, — сказала она.

Мы пришли в маленький садик в японском стиле и сели на скамью. Здесь было спокойно, особенно после шума в кабинете Анны.

— Что там случилось, Мария?

— Доктор Джозеф рассказала вам?

— Она сказала, что ты беременна.

Последовало долгое молчание. Девочка снова закрыла лицо руками, но я знала, что она следит за мной сквозь пальцы. Она считала, что могла видеть меня, а я ее нет. Через некоторое время я спросила: