Линн Понтон - Сексуальная жизнь подростков. Открытие тайного мира взрослеющих мальчиков и девочек

Другие исследователи, такие, как Гилберт Гердт и Эндрю Боксер, подвергают сомнению разбиение процесса раскрытия Тройденом на стадии и полагают, что наилучшим объяснением процесса раскрытия является концентрация модели на переходах естественного процесса жизни, а не на искусственно выделенных этапах. Их изучение юных геев и лесбиянок в Чикаго показало, что многие из этих молодых людей долго боролись в одиночку со своей сексуальной ориентацией. Затем они начинали участвовать в работе разнообразных групп и служб поддержки, взаимодействуя с группами сверстников, которые сталкивались с теми же проблемами. Важную роль играет и фактор культуры. Например, подростки, выросшие в городской среде, часто имеют больше возможности общаться со сверстниками, разделяющими их взгляды, по сравнению с подростками, живущими в сельской местности. Семнадцатилетний Ян добровольно участвовал в работе телефонной службы помощи подросткам по вопросам секса и посещал группу поддержки. Однако следует помнить, что многие подростки борются без помощи, в одиночку.

Для многих подростков раскрытие бывает длительным процессом, занимающим в среднем от трех с половиной до четырех лет. Ритч Савин-Вильямс, проводивший несколько больших исследований, считает, что процессы раскрытия у мальчиков и девочек протекают по-разному. Деятельность девочек более гетеросексуальна, а процесс может длиться дольше. Он сообщает, что в контексте сексуальной идентификации взрослеющие девочки чаще предпочитают ощущать себя женщинами, чем геями, в то время как для мальчиков важнее ощущать себя геями, нежели мужчинами. Процесс раскрытия является вызовом как для мальчиков, так и для девочек, и родительская поддержка для них жизненно важна.

В официальной статье, разработанной Американским обществом психоаналитиков, Бертрам Колер и Эндрю Боксер подчеркивают, что модели, выявляющие особые этапы, например, модель Тройдена, привязаны к определенному времени и, в известной мере, к особенностям культуры или места. Они поощряют большую гибкость в размышлениях о процессе раскрытия и подчеркивают важность индивидуальных рассказов подростков об их сексуальности. Что касается меня, то знание уникальной истории каждого подростка в процессе ее развития помогло мне быть осторожной с родителями типа Питера, которые ставят прямые и не имеющие ответа вопросы, например, такие: «Мой ребенок гей?». Я обязательно рассказываю родителям, что их мнение о сексуальной ориентации ребенка и восприятие информации о ней — это совершенно разные вещи. Одно исследование показывает, что родительское непонимание сексуальной ориентации ребенка является наиболее распространенной причиной попыток самоубийства молодых людей с гомосексуальной ориентацией.

— Я приехала сюда не потому, что рассказали вам родители, — прошептала пятнадцатилетняя Ноэль.

— Почему же ты приехала?

— Да потому, что я просто тащусь от своей лучшей подруги, — и тут ее голос стал еще тише.

Это была моя первая личная встреча с Ноэль после того, как ее беспокойных родителей оставили ждать с хоккейной клюшкой в моей приемной. Родители Ноэль позвонили мне и сказали, что после приступа мононуклеоза девочка чувствует себя подавленной и ей необходимо с кем-нибудь поговорить. Они обрадовались ее просьбе — подросток сам просил о помощи — и согласились позвонить мне и подождать на всякий случай во время первого сеанса. После того, как каждый пожал мне руку в приемной, Ноэль неожиданно предложила родителям пойти выпить кофе. Они удивились. Девочка впервые обратилась к психиатру и разве не она настаивала на том, чтобы ее подождали? Нет, они были ей не нужны. Я догадалась, что она не хотела, чтобы кто-нибудь услышал ее признания. Но что если звукоизоляция окажется недостаточно надежной? Я предложила им скоротать время в кафе по соседству. Я знала, что девочка торопилась мне что-то сообщить, но не ожидала, что она выложит все с порога.

Я сделала паузу и спросила:

— Итак, больше тебе нечего сказать?

— А разве этого мало? — Казалось, она испытывала ко мне отвращение, а я — чувство, как будто теряю едва появившуюся связь с подростком.

— И какая она? — сделала я еще одну попытку.

Ноэль играла шнурком от ботинок.

— Замечательная. Она второй нападающий в команде. В игре от нее глаз не оторвешь. Тори обожает хоккей на траве. Как и я.

Щеки Ноэль покраснели, а на верхней губе стали заметны следы пота.

— А вы играете? — спросила она.

— Нет, но я люблю смотреть.

— Значит, вы видели. Это хорошо. Не многие любят смотреть, как девочки играют в хоккей. Конечно, у вас стадион под боком, это классно.

— Я живу по соседству со стадионом «Кезар» и люблю женские виды спорта.

Я не сказала Ноэль, что моя дочь играет за одну из команд.

— Вы наверняка видели Тори, она — номер восемнадцатый. Высокая, почти шесть футов, и еще у нее потрясающие волосы: рыжевато-коричневые и доходят до пояса. Такую не забудешь. Когда мы тренируемся в «Кезаре» и она бежит к воротам, конькобежцы на дорожках останавливаются и следят за ней. На нее все смотрят...

— И ты тоже, Ноэль. Это тебя тревожит?

— Отчасти.

Она сделала глубокий вдох и подтянула колени к груди, разглаживая юбку в сине-голубую клетку. Она еще не сняла свою хоккейную форму.

— Недели две назад Тори заночевала у меня. Она и раньше у меня оставалась, но в этот раз все было по-другому, совсем по-другому. Мы как раз выиграли решающую встречу, чемпионат города. После игры старшие облили всю команду густыми сливками. Было так смешно. Потом мы с Тори отправились ко мне домой. По дороге в машине нас снова обрызгали, а потом и на улице за моим домом. Мы все были в густых сливках, наши волосы и форма — все было в этих сливках. Уже в доме, когда мы стояли в спальне, Тори вдруг сняла майку. Сливки стекали с ее груди, а я не могла отвести глаз! Потом она улыбнулась и сказала: «Может, ты хочешь попробовать, Ноэль?» Я чуть не упала на месте, но тут она добавила: «Шутка!» Но я-то знала, что она не шутила. Той ночью я лежала рядом с ней и не могла уснуть. Я думала только о том, как буду слизывать сливки с ее груди. — Ноэль остановилась, чтобы отдышаться. — Ничего не было. После того, как Тори уехала, я заболела. Я хочу наброситься на свою лучшую подругу. Что со мной? — И она вопросительно взглянула на меня.

— Разве тебе кажется, Ноэль, что-здесь что-то не так?

— Она же девчонка. По-вашему, это нормально?

— По-моему, ты этим сильно огорчена.

Она помялась.

— Знаете, у меня есть парень. Он играет в американский футбол. «Интересно, — подумала я, — когда ее парень бежит по полю, приходит ли она в такое же возбуждение, как в случае с Тори?» Но решила не задавать этот вопрос.