Линн Понтон - Сексуальная жизнь подростков. Открытие тайного мира взрослеющих мальчиков и девочек

— Марлен, вы звонили мне и настаивали на том, чтобы ваша семья разобралась с тем, что случилось. Это требует некоторых волевых усилий. Вы довольно спокойны здесь. Есть у вас какие-нибудь идеи?

Она покачала головой.

— Я была так напугана в ту ночь, когда Ян ушел. Я покривила бы душой перед вами и Питером, если бы не призналась, что и до чтения дневника я уже догадывалась о сексуальной ориентации Яна, — она посмотрела на своего мужа и добавила: — Не знаю, почему я вообще сказала это тебе, Питер. После всего случившегося.

— Марлен, а на какое развитие событий вы надеялись? — спросила я.

Несколько мгновений она спокойно сидела.

— По характеру я не импульсивна, но в тот вечер я чувствовала себя именно такой. Что-то произошло, когда я прочитала, что Ян целовал Джоша. Мне казалось, что Питер должен знать. На что я надеялась? — она взглянула прямо в серые глаза мужа и сказала: — Ты знаешь, как я думала. Я надеялась, что ты скажешь: «Ладно, Марлен, это тяжело, но мы вместе пройдем через это. Мы поможем нашему сыну».

Питер не ответил. Я решила дать ему время. Наконец он очень медленно заговорил:

— Я подвел тебя, Марлен. Мне хочется, чтобы я смог сказать это.

Менее чем через неделю я присутствовала на большом собрании педиатров, поскольку меня заинтересовала его тема «Дети и половые роли». Я уже села, когда кто-то тронул мое плечо и спросил, не возражаю ли я, если он сядет рядом. Я удивилась. Хирурги редко присутствуют на нехирургических собраниях.

— Рада видеть вас здесь, Питер.

— Должно быть в ваших глазах я выгляжу совершенно неискушенным: кардиохирург, укрепляющий свою семью. Мне это трудно. Ян — мой единственный сын.

— Как ваши дела?

— Мы стали больше разговаривать.

— Отрадно слышать.

Часом позже я снова повернулась к нему:

— Что вы думаете об этом?

Среди других разговоров отмечалось явление, когда родители, опасаясь отклонений от нормы, приводят к педиатрам мальчиков, избегающих грубых и беспорядочных игр и проявляющих женственное поведение.

— Ну, это не моя специальность. — Он помолчал. — Может быть, после собрания, а? Хорошо, давайте разберемся. Они говорят, что некоторые врачи считают правильным изменять поведение детей, если оно не соответствует стандартным родовым ролям?

— Я думаю, что это одна из возможных точек зрения, Питер, и она очень спорная. Хотя и не так далека от вашей просьбы, когда вы впервые пришли с Яном.

Он кивнул:

— Да, но с тех пор я много думал об этом. Они подразумевают, что родители, поступающие так для защиты своих детей от общественного позора, отличаются от родителей, считающих гомосексуальность аморальной.

— Именно это они и говорят, Питер. Что вы думаете?

— Ай, моя специальность режь да зашивай. Я теперь начинаю верить, что некоторые из моих проблем намного легче тех, с которыми имеете дело вы.

— Ваша работа важна, Питер, каждый день между жизнью и смертью. Многие люди тоже не осознают, что так может быть.

Через несколько дней мы встретились с Яном и Питером по их просьбе. Марлен чувствовала, что ей можно не приходить, она договорилась об их визите по телефону и сказала, что, по ее мнению, у них есть что обсудить.

Когда я вошла в приемную, Питер рассказывал сыну о только что прооперированном ребенке. Несколько минут я слушала, пока он не закончил описание операции. Он был поражен выражением лица Яна, а тот не сводил глаз с Питера, и по вопросам, которые юноша задавал, я поняла, что он уже много раз бывал в отцовской операционной. Как Питер разработал новую идею шунтирования? Дало ли это ему дополнительное время для помощи ребенку? Какую роль играет анестезия?

На меня это произвело сильное впечатление. Для развития таких познаний требуются годы. Питер многим делился с сыном, и Ян впитывал эти знания. Хотела бы я знать, может ли Ян так же щедро делиться с Питером.

Как только отец и сын вошли в кабинет, все разговоры прекратились, и они оба уставились в пол.

— По чьей инициативе назначена эта встреча? — спросила я.

Оба ответили: «По его», и мы все рассмеялись.

— Как дела?

И снова оба сказали: «Все в порядке», и замолчали.

— Последняя наша семейная встреча была очень жаркой, а теперь все в порядке? Большое изменение...

— Мы не говорили об этом, — сказал Ян.

— Что вы думаете, Питер?

— Ян прав. Я не захотел говорить ни о чем из-за того, что я так вел себя перед этим. Мне кажется, я не хочу раскачивать лодку.

Ян казался обеспокоенным осторожностью своего папы. Кого он старается защитить?

— Какую лодку, папа?

— Ян, я не поддержал тебя, когда мы с мамой обнаружили... то, что касается тебя и Джоша.

— Нет, не поддержал, — Ян смотрел вниз. — Хотя я не ожидал ничего другого.

Питер глубоко вздохнул.

— Почему не ожидал?

— Я рассчитывал, что ты похож на большинство пап, которые хотят, чтобы их сыновья были нормальными.

— Я хотел, Ян. Посмотри, мы с тобой действительно близки. По крайней мере, я думаю, что были близки. Я думал: «Ура, моему сыну нравится естествознание, ему даже нравится медицина, он проявляет интерес к хирургии...» . Я думал, что, может быть, когда-нибудь мы будем вместе оперировать.

Здесь голос Питера дрогнул. Ян не смотрел на отца, но слушал.

— Ян, из всего этого я сделал вывод, что ты сделан с меня не под копирку, — сказал Питер, а затем добавил: — Я начал осознавать насколько странно с моей стороны хотеть, чтобы ты соответствовал моим желаниям. Должен сказать тебе, что еще я не разобрался в сексуальных вопросах, но знаю ту их часть, из-за которой я не мог вообразить себя в такой ситуации.

— Почему вы думаете, что это так тяжело, Питер? — спросила я. Он удивился моему вопросу.

— Не знаю. На мой взгляд, приходится тратить всю жизнь на познание того, что ты не кто-то. Это часть того, кто ты есть. Когда такое случается, это заставляет тебя спрашивать обо всем. Я осознаю, что мне не нравится задавать себе такие вопросы.

— И мне тоже не нравится, папа. Когда я впервые ощутил это, оно сводило меня с ума. Я все время думал: «Почему я?». Я во многом сомневался в себе, а не только в том, что касается секса. Я даже думал, что не смогу пойти в медицинскую школу.

— Это заставило тебя думать, что ты не сможешь пойти в медицинскую школу? — Питер выговорил этот вопрос очень медленно.

— Да, папа. Я начал посылать запросы, даже в медицинскую школу. Питер покачал головой.

— Не могу поверить, что это... заставило тебя думать, будто ты не мог бы пойти в медицинскую школу.

— Папа, ты еще даже не можешь произнести этого. Почему так трудно подумать, что я могу задавать себе вопросы о том, чего я хочу?

Взгляд Питера устремился вдаль, и он морщился.

— Хотя теперь все нормально. Я спокойно чувствую себя геем и собираюсь послать документы в медицинскую школу.