Линн Понтон - Сексуальная жизнь подростков. Открытие тайного мира взрослеющих мальчиков и девочек

На его стетоскопе качался маленький мягкий медвежонок. Он сказал:

— Спасибо, я подожду Марлен, прежде чем сделать выбор. Лучше займитесь студентами.

Я пошла в свой кабинет с мыслью: «Этот папа-врач может говорить, что это мой офис, а сам еще думает, что его» . Хотела бы я знать, как жилось его сыну дома. Я даже стала думать, что белый медведь кое-что значит. Большинство педиатров носят игрушечных коал или панд. Питер носил белого медведя.

Через полчаса студенты покинули мой кабинет, подшучивая, удастся ли им спуститься с холма в медицинский центр. Они прекратили смех, когда в приемную вошла Марлен с Яном. Питер был удивлен, увидев сына. Однако никто из них ничего не сказал.

Наконец заговорила Марлен.

— Он был дома, Питер. Укладывал вещи. Он захотел пойти со мной, когда я сказала, куда иду.

И опять ни слова.

Наконец я пожала руки Марлен, затем Яну и поблагодарила их за то, что пришли. Отобранные Питером книги кучей лежали на полу, когда я пригласила всех войти в кабинет.

В одном углу проветренной комнаты стояла выцветшая коричневая кушетка, и Ян направился прямо туда.

— Доктор Понтон, — сказал он, — это знаменитая кушетка. Судя по фотографиям, она похожа на ту, что была у Фрейда. Как вы думаете, кому надо лечь на нее — папе, маме или мне?

Я посмотрела на Яна, глаза которого блестели. Он нервничал, но в то же время проявлял силу воли, а может быть, просто бравировал. Я была почти восхищена им. Он был в нелегком положении, но встретил его во всеоружии. Ян пришел на эту встречу и осознавал сложность ситуации. Я уже видела, что он и его отец были похожи не только внешне. Если бы я позволила им, то они распоряжались бы в моем офисе.

— Ян, я рада, что ты пришел, но никто не должен ложиться на кушетку. Давайте я сяду там. Мы все можем посидеть и поговорить, по крайней мере, таков мой план. Может быть, ты предложишь другой?

— Нет, нам всем нужен психиатр. В любом случае все мы должны бороться за кушетку. Лучше посидим.

— Ян, что заставило тебя прийти сюда?

— Доктор, я думаю, что вы приветствовали мой приход от чистого сердца, — при взгляде на меня его глаза снова блеснули.

— Я стараюсь, Ян, но мне интересно, почему ты пришел.

— Из-за того, что моя мама сует нос не в свои дела. Но она просила меня прийти, а она хорошая, — он метнул на нее взгляд, означавший «Твоя очередь» .

Марлен откликнулась:

— Я думаю, что приход Яна действительно важен. Мне кажется, что, прочитав дневник Яна, я поторопила события. Я очень сожалею, что вторглась в его частную жизнь, и не только из-за содержания дневника.

Ян был вполне удовлетворен высказыванием своей мамы. Питер еще не сказал ничего. Он сидел в углу, поглядывая в окно. Казалось, что он сдерживает слезы. Он повернулся так, что я уже не могла видеть его глаза за очками.

— Питер, я рада, что и вы тоже пришли сюда.

Он пожал плечами.

— У меня не было выбора. Моя жена сует нос не в свои дела, мой сын сбежал, а я остался в дураках. Достаточно веские причины для визита к психиатру.

Опустив остальные его замечания, я спросила:

— Почему вы считаете себя дураком, Питер?

— Ах, я действовал как дурак. Я не могу разговаривать об этом, — он встал, извинился и вышел в приемную.

Мы с Марлен и Яном поговорили несколько минут. Затем я вышла в приемную поговорить с Питером, который качал головой. Как только я села, он заговорил.

— Я не могу этого сделать. Я знаю, что должен. Я должен вернуться туда и сказать своему сыну: «Все хорошо». Но я не могу. Я хочу, чтобы он вернулся домой. Ему нужно вернуться вместе с нами, но я не могу изображать, будто все нормально.

— Питер, вы только что обнаружили это. Вам всем действительно трудно разобраться с этим делом.

Он потряс головой, и из его глаз полились слезы, но он сдерживал свой голос, будто не хотел, чтобы сын и жена в соседней комнате услышали его.

— Но я узнал об этом не только что. Не сейчас. Я знал об этом давно и не мог поверить. Я увидел первые признаки, когда ему было три или четыре года. Он был слишком близок с мамой. Он предпочитал сидеть с ней дома, а не бегать по улице с ребятами. Мне нужно было отдать его на лечение, которое исправляет мальчиков. Такое лечение используется для детей, у которых искажено представление о родовой роли. Они чаще становятся геями, и вот это произошло с нами. У него были признаки, а я ничего не делал.

— Нет, не делали, и теперь вы с ним здесь, Питер.

— Я не знаю, что собираюсь делать.

— Я не уверена, что вы должны что-либо делать именно сейчас.

— Я продолжаю думать, что должен был сделать. Я чувствую, что упустил Яна. Я врач. Я видел, что происходит. Я был глуп.

— Это выглядит так, будто вы ответственны за сексуальную ориентацию сына. Я не знаю, что вы успели прочитать, — сказала я, кивая в сторону стопок книг, — но вы не виноваты.

— Может быть, нет, но я отвечаю за исправление таких вещей, разве не так?

— Я не знаю этого, — сказала я.

Он помолчал минуту и заговорил снова:

— Мы должны вернуться туда или нет?

— Питер, вы можете выбирать из нескольких вариантов.

— Мне так не кажется.

— Вы можете выбирать для себя, а не для Яна. Я думаю, что вам нужно поговорить с Яном обо всем, но сегодня, возможно, не подходящее время для этого.

— Так что я могу сделать? — Питер посмотрел на книги, разбросанные возле его ног.

— Вы можете сказать, что вам нужно время для обдумывания, а тем временем почитаете некоторые из этих книг.

— Это выглядит так, будто вы снимаете с меня ответственность, но у меня нет других идей, — он улыбнулся. — Вы психиатр.

— Вы упоминали также, что хотите, чтобы ваш сын вернулся домой. Вы можете попросить его.

— Попросить его прийти домой, пока его старик будет что-то читать? Вы думаете, он вернется?

Мы с Питером встали и вместе вошли в кабинет. Он немедленно попросил сына, и тот согласился вернуться домой.

Через несколько дней я встретилась с Яном наедине по его просьбе и с согласия родителей. Я была полностью уверена, что поддержка Питера основывалась на вере в мои способности исправить положение и вылечить его сына.

На этот раз Ян был гораздо спокойнее, чем на предыдущем сеансе с родителями, но ему еще только предстояло пройти многое.

— Я навел справки о вас у своих знакомых. Они говорят, что вы наблюдаете кучу беспризорных ребят.

— Ты думаешь, это означает, что я в полном порядке?

— Ну, нет, я думаю, это означает, что вы можете лечить меня.

— Ты лечился раньше у психиатра или психотерапевта?

Его серые глаза сузились.

— Давайте внесем ясность. Я обращаюсь к вам не как к психиатру. Я здесь, — он обвел взглядом весь кабинет, — чтобы помочь им привыкнуть к этому, — и с чувством добавил: — Вы можете спрашивать у меня что угодно.