Александр Дитрих - Белым по чёрному

Погревшись немного на солнце, Мелок и его товарищи подошли к тётушке Тряпке. Друзья подняли её, перенесли на сухое место и под командой Мелка принялись выжимать. Солёная вода ручьём брызнула на песок. Постепенно ручеёк стал тоньше, но тётушка Тряпка оставалась всё такой же мокрой.

Первым выбился из сил дядюшка Глобус.

— Я бо-ольше не могу! — пробормотал он. — Пусть сама посохнет немного.

Мелок и Ручка некоторое время продолжали выкручивать, но вскоре тоже сдались.

— Положим её на камень, — посоветовал Мелок. — Там она высохнет быстрее.

Обессиленные, все трое уселись в тени.

— Ка-ак вы думаете, она оживёт? — спросил дядюшка Глобус. — Ведь она пробыла под водой так долго!

— Апчхи! — раздалось в ответ с камня. — Я же привычная. Меня всю жизнь мочили…

В тот же миг все очутились на ногах. Тётушку Тряпку трясли, дёргали, гладили…

Ты и сам, дружок, понимаешь, какая это радость — спасение товарища! Наконец-то все наши герои снова собрались вместе! Ф-фу! Прямо гора с плеч! Я рад. А ты? Да, чуть не забыл! Ведь нам с тобой ещё надо закончить эту главу.

Итак, южное солнце быстро высушило спасённую, и вскоре друзья — да-да, теперь уже настоящие друзья — в последний раз оглядели крошечный островок.

— Стирай! — весело скомандовал Мелок.

— Ну, теперь баста! — сказал Мелок, занимая своё место на полочке под классной доской. — Хватит с нас путешествий.

— Я… я… на-а-против. Я хочу сказать… что мы… — заскрипел дядюшка Глобус.

— Короче, — перебила его тётушка Тряпка, — если уж путешествовать, так всем вместе.

— Но только пусть все слушаются Мелка, — предупредила Ручка. — Он у нас главный.

— Какой я главный! — смутился Мелок. — Я только старший. А теперь спать, — сказал он, и в классе стало тихо-тихо.

— Ой, ко-ко-колется!

— Терпи, батюшка, терпи, голубчик! А вы, уважаемая, ещё здесь проведите чёрточку и тут поставьте точечку. Гляди, как всё поистёрлось!

— Поосторожней тыкайте пером, мне же больно!

Устроившись на подоконнике, Ручка и тётушка Тряпка при свете уличного фонаря занимались весьма важным делом — они приводили в порядок изрядно потрёпанного в путешествиях дядюшку Глобуса.

— Ба, какая ссадина в Тихом океане! — огорчённо заметила Ручка, поднявшаяся на цыпочки, чтобы выровнять экватор.

— А Южная Африка! На что она похожа!! Можно подумать, что тут было сильнейшее землетрясение. Ну-ка, тётушка Тряпка, смочите пустыню Калахари, а я приглажу её. Вот так.

Дядюшка Глобус ёжился, хихикал и даже подпрыгивал — ему было ужасно щекотно.

Мелок не принимал участия в лечении. Он одиноко сидел на учительском столе и, подперев голову, смотрел на стену.

За последнее время Мелок сильно сдал, он выглядел утомлённым, заметно похудел, стал даже ещё бледнее, чем обычно И, только разговаривая с товарищами, он оживлялся, становился таким же весёлым и озорным, как прежде.

Наконец лечебная процедура была закончена.

Ручка с гордостью оглядела свою работу:

— Совсем незаметно получилось, а? По-моему, хорошо!

— Хорошо, хорошо! А вы сами-то, голубушка? — ворчливо отозвалась тётушка Тряпка. — Поглядели бы на себя: платье в грязи, колечко позеленело от морской воды! Ну-ка давайте я вас почищу.

— Да нет, что вы… Не беспокойтесь. Спасибо!

— Чего уж там… Это вам спасибо. Всю жизнь помнить буду, как вы с Мелком нам жизнь спасли. А ведь я-то, старая, правду сказать, о вас сперва не очень хорошо думала — извините, конечно: «Ишь, гордячка какая к нам в класс попала! Фу-ты ну-ты! Нос задирает, на нас и не смотрит!..» А на самом деле оказалось…

— И… и я тоже считал вас за… зазнайкой, — заметил дядюшка Глобус, тщательно исследовавший своё отражение в оконном стекле.

Старый географ прошёлся по подоконнику, подмигнул Ручке и, надувшись, чванливо пропищал:

— «Я особа тонкая! С высшим образованием! Вы меня и не поймёте!» Помните?

Ручка надвинула колпачок и отошла.

— Вы… вы… вы что? Обиделись? — заволновался дядюшка Глобус. — Я… я ж… не хотел!

— Вы действительно были вправе так думать обо мне, — глухо ответила Ручка. — Я, кажется, вела себя… Да, что там говорить! — Она прерывисто вздохнула и опустила голову. — Не могу я больше, чтобы вы меня какой-то чужой считали. Хотите, я вам всё-всё о себе расскажу?

Она помолчала немного.

— Знаете, прежде чем попасть к вам в класс, я ведь помогала одному очень важному учёному. Он носил меня на груди и никогда со мной не расставался. Сколько мы с ним бумаги исписали, не сосчитать! И всё какие-то цифры, формулы да значки… Вот я и решила, что, если мною такие премудрости выводят, стало быть, я что-нибудь да значу на свете!

Надо сказать, что в химической лаборатории (мой хозяин был химик) все приборы относились ко мне с большим почтением. Ведь все опыты, которые они делали, были сначала надписаны мною на бумаге.

Видели бы вы, как взволнованно булькали мой соседи! Как сердито шипели и просительно жужжали, умоляя меня сообщить заранее, что должно у них получиться, какое новое вещество и для чего оно нужно. Но я только важно отмалчивалась. А что мне оставалось делать? Честно говоря, я сама ни слова не понимала из того, что пишу.

Однажды мой хозяин (а его мнение я очень уважала) сказал своим помощникам, что пластмасса в наше время — это самое главное. При этом он поднял меня, чтобы все видели.

Естественно, тогда я и сама поверила в свою исключительную важность. И вдруг ни с того ни с сего учёный взял и подарил меня своему сыну. Так вот я и очутилась в вашей компании.

Первое время было ужасно обидно: я, пластмассовая Королёва научной лаборатории, — и вдруг пишу диктант, с ошибками, в самой обыкновенной школе, где работают самые обыкновенные вещи!

«Пусть с этими невеждами мне не о чем говорить, но зато они будут благоговеть передо мной!» — подумала я. И решила показать вам, кто я такая… Что из этого вышло, вы помните.