Валерий Губин - Я познаю мир. Философия

Очень многие отождествляют счастье с полным удовлетворением своих потребностей: у них все есть, они богато живут, им легко доступны физические и духовные удовольствия — что еще надо для счастья? Невероятно богатый царь Крез спросил древнегреческого мудреца Солона, одного из первых философов, видел ли тот когда-нибудь счастливого человека. На что Солон ответил, что не видел и что вообще видеть счастливого человека нельзя. «Но ведь я перед тобой, — возмутился Крез. — Я самый счастливый, потому что я самый богатый». Но Солон ответил, что об этом еще рано судить, так как Крез еще жив. Действительно, вскоре на Креза напали враги, разгромили и разграбили его государство и убили его самого.

Греки считали, что лишь смерть придает жизни законченный вид. Жизнь должна завершиться, и тогда можно ответить, счастлив ли был человек. А пока она продолжается, сказать этого нельзя.

Некоторые люди связывают свое представление о счастье с карьерой — для них настоящее счастье иметь власть, управлять другими людьми, все время быть на виду. Но, как показывает жизнь, власть быстро развращает и опустошает человека.

Ни забвение, ни наслаждение, ни удовлетворение всех потребностей, ни власть не приносят, видимо, настоящего счастья; они дают лишь имитацию счастливой жизни, после которой быстро наступает пресыщение и разочарование.

Единственно возможный вид счастья — это жизнь в согласии с самим собой, без страха, без напрасных надежд и мечтаний, в спокойном и ясном видении проблем и невзгод. Счастье — это внутренняя умиротворенность, когда вместо страха и забот жизнь проникнута пониманием святости каждой прожитой минуты, святости и красоты окружающего мира, которые отражаются в душе.

Счастье возможно только сейчас, в эту минуту, в настоящем. Но обычно мы никогда не задерживаемся в настоящем, утверждал Паскаль. Мы вспоминаем прошлое, мы предвкушаем будущее, словно хотим поторопить его слишком медленный шаг. Мы так неосмотрительны, что блуждаем по недоступным нам временам и вовсе не думаем о том единственном времени, которое нам принадлежит. Мы так легкомысленны, считал Паскаль, что мечтаем только о воображаемых временах и без рассуждений бежим от единственно существующего в действительности. Это потому, что настоящее обычно нас ранит. Мы его прячем с глаз долой, потому что оно нас удручает, а если оно нам приятно, то жалеем, что оно ускользает. Мы пытаемся удержать его в будущем и предполагаем распоряжаться такими вещами, которые отнюдь не в нашей власти, в том времени, до которого мы вовсе не обязательно доживем

Все наши мысли заняты прошлым или будущим. Настоящее никогда не бывает нашей целью. Таким образом, мы вообще никогда не живем, но лишь собираемся жить и постоянно надеемся на счастье, но никогда не добиваемся его, считал Паскаль.

Пока человек не нашел ничего святого в своей жизни, ничего имеющего глубину, его жизнь поверхностна. Он может быть счастлив — жениться, иметь детей, хороший дом и деньги, быть умным и удачливым. Но его жизнь будет лишена того аромата мудрости и спокойствия, без которого все похоже на тень.

Замечательный индийский мудрец Джадду Кришнамурти, умерший в 1980-х годах в очень преклонном возрасте, говорил, обращаясь к школьникам 10—12 лет, что основой правильной и счастливой жизни является образование, реальное образование. Быть реально образованным, говорил он, означает не приспосабливаться к обществу, не имитировать, не делать того, что делают миллионы. Если вы чувствуете, что вам нравится делать нечто — делайте. Но будьте готовы к тому, что делаете,— даже к ссорам, ненависти, антагонизмам, разделениям между народами, войнам — если вам действительно нравится жить таким образом. Если вы принимаете весь этот беспорядок, хаос вокруг вас, то вы — часть этого хаоса, и нет никаких проблем. Но если вы скажете: я не хочу жить так, то тогда вы должны найти другой путь. Приспосабливаться к тому, что есть, приказывает не разум, а хитрость.

Вы должны быть образованны в каждом отрезке вашей жизни — внешне и внутренне. Это означает, что внутренне вы должны избавиться от страха. Понимание того, что такое страх, делает наш разум интеллигентным. Эта интеллигентность показывает, как жить правильно в этом мире.

Страх — это величайшая, может быть, самая великая проблема. Вы должны понять ее в целом, чтобы избавиться от страха. Ты говоришь: я боюсь неизвестного, боюсь завтрашнего дня, будущего. Почему ты вообще думаешь о завтрашнем дне? Потому что отец, мать, соседи всегда спрашивают, что будет, с тобой завтра? И ты попадаешь в эту же ловушку. Действительно, все вокруг вроде бы страшно.

Но как ты можешь знать, что будет с тобой через двадцать лет? Пока ты молод — живи, радуйся и не думай о будущем. Если ты теперь живешь без страха, то потом, когда вырастешь, кем бы ты ни стал — садовником, поваром или еще кем-нибудь — ты все равно будешь счастлив.

Мы никогда не обучаемся, просто большое; количество информации закладывается в нашу голову, и мы развиваем только малую часть ума, которая помогает нам зарабатывать деньги. Это похоже на культивирование одного уголка огромного поля, в то время как все остальное зарастает сорняками.

Истинная любовь родителей к своим детям, считает Кришнамурти, — в желании, чтобы они не приспосабливались слепо к требованиям, чтобы они обучались, а не имитировали истинное обучение. Если бы родители действительно любили своих детей, не было бы войн.

Уже известный нам С. Франк определял веру как возможность сверхчувственного опыта. Но возможен ли такой опыт? Например, слушая прекрасное музыкальное произведение, человек, одаренный музыкальным чувством, слышит, кроме самих звуков и их сочетаний, еще что-то другое, что можно назвать музыкальной красотой. Как бы позади звуков и сквозь них мы воспринимаем еще нечто невысказанное, о чем в словах можно дать только слабый, несовершенный намек. Звуки воспринимает наше ухо, а то невысказанное, о чем они говорят, воспринимает непосредственно наша душа.

То же мы испытываем, наслаждаясь живой прелестью человеческого лица. Видимая форма здесь именно потому прекрасна, что воспринимается как совершенное выражение некой таинственно незримой и все же воочию нам предстоящей реальности.

Звуки музыки, слова лирического стихотворения, образы пластических искусств, природы или человеческого лица, добрые поступки пробуждают в нашем сердце что-то иное, говорят нам о чем-то далеком, непосредственно недоступном, смутно различаемом; нашей, души достигает весть о чем-то потустороннем, запредельном. До нашей души, согласно Франку, доходит голос как бы издалека, говорящий о некоем лучшем, высшем мире. Совершенно несущественно, называем ли мы это голосом совести или голосом Бога — это только два разных названия одного и того же. Важно лишь то, что мы испытываем в интимной глубине нашего сердца живое присутствие и действие некоей силы, о которой мы непосредственно знаем, что это сила высшего порядка, что нашей души достигла некая весть издалека, из иной области бытия, чем привычный, будничный мир.