Валерий Губин - Я познаю мир. Философия

Таким образом, и эстетический, и нравственный опыт связаны с опытом религиозным. Но поскольку человек в большей степени чувственное существо, внимание которого, как правило, приковано к видимому осязаемому, то все незримое и неощущаемое склонно ускользать от него. Конечно, для глухих нет красоты в музыке, а для слепых — в живописи, однако гораздо больше людей не глухих, но и не музыкальных, не слепых, но и не воспринимающих красоту зритель рых образов, не ощущающих поэзию.

Для очень большого числа людей сверхчувственный опыт — пустой звук. Но даже люди, которым он доступен, часто не улавливают присущего ему сверхчувственного характера.

Можно наслаждаться красотой и при этом воображать, что красота исчерпывается приятными эмоциями, Можно верить в Бога, но сомневаться в религиозном опыте, считать его иллюзией, чем-то призрачным, что только пригрезилось. Ведь Бог — не каменная стена, о которую можно, не заметив ее, разбить голову и в которой поэтому нельзя сомневаться. Он есть реальность незримая, открывающаяся только глубинам духа.

Вера есть воля открывать душу навстречу истине, прислушиваться к тихому, не всегда различимому «голосу Божию» подобно тому как мы иногда среди оглушающего шума прислушиваемся к доносящейся издалека тихой мелодии. Это поля заставляет нас пристально вглядываться в ту незримую и в этом смысле темную глубь нашей души, где тлеет «искорка», и в этой искорке увидеть луч, исходящий от самого солнца духовного бытия.

Обычно под верой понимается некое своеобразное духовное состояние, в котором человек согласен признавать, утверждать как истину нечто, что само по себе не очевидно, для чего нельзя привести убедительных оснований, и поэтому возможно сомнение и отрицание того, во что веришь.

Если принять такое определение, то останется непонятным — как возможно верить, для чего это нужно? Верить в недостоверное означает либо обнаруживать легкомыслие, либо уговаривать, убеждать себя самого в том, что, собственно, остается сомнительным. Здесь абсолютизируется некое состояние искусственной загипнотиэированности сознания.

Вся наша жизнь, по Франку, основана на такой вере — мы ложимся спать и верим, что ночь сменится днем, что мы проснемся и что проснемся именно мы. Но доказать этого мы не можем. На каждом шагу мы руководствуемся верой в неизменность того, что называем законами природы, однако эта неизменность ничем не гарантирована, и наша вера в нее есть именно слепая вера. Чаще всего в приведенных случаях речь идет о вероятности, а не о необходимости.

У религиозных фанатиков вера является актом послушания, покорного доверия к авторитету. Вера же, по своей сущности, — это не слепое доверие, а непосредственная достоверность, прямое усмотрение истины. Подлинная вера основана на откровении — на самообнаружении Бога, на Его собственном явлении нашей душе, на Его собственном голосе, нам говорящем. Тот, кто слышит голос Божий, и имеет — хотя бы на краткий миг — веру-достоверность.

Вера в своем первичном существовании есть не мысль, не убеждение в существовании трансцендентного личного Бога как такового, а некое внутреннее состояние духа, живая полнота сердца, подобная свободной радостной игре сил в душе ребенка.

И это состояние духа определено чувством нашей неразрывной связи с родственной нам божественной стихией бесконечной любви, с неисчерпаемой сокровищницей добра, покоя, блаженства, святости.

Она открывается лишь нерасколотой целостности нашей жизни — «целомудрию», тому «детскому» в нас, по сравнению с чем все «умное» и «сведущее» означает уже несовершенство. Это живое, интимно-внутреннее всеединство души называется сердцем и в этом смысле Божество, полагает Франк, доступно только «сердцу». «Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога». Здесь о сердце говорится в том же смысле, как и выше, когда мы говорили о разнице между «памятью рассудка» и «памятью сердца».

Жить в вере, таким образом, значит жить в постоянном напряжении всех своих сил, жить сердцем, для которого любой предмет, любая внешняя данность открывается в своей несказанности, значительности, таинственной глубине. Вера — это когда сердце горит, объятое силой, которая по своей значительности и ценности с очевидностью воспринимается как нечто высшее и большее, чем «я» сам.

Когда человек достигает внутреннего преображения, духовной просветленности через усилия веры, то ему открывается реальность, которая по своей очевидности, ошеломляющей силе красоты и мудрости так захватывает и потрясает человека, что любые эмпирические факты его существования, все радости и невзгоды повседневной жизни кажутся чем-то случайным и совершенно неважным. Состояние веры отличается от состояния повседневной озабоченности, как поэтическое вдохновение — от физически тяжелого и бессмысленного труда.

Смерть — важнейший фактор человеческого существования. Только вглядываясь в лицо смерти, мы начинаем любить жизнь. Если бы не было смерти, жизнь была бы бессмысленна. В древнегреческой мифологии самое страшное наказание, к которому боги могли приговорить человека» — это бессмертие. Что может быть страшнее бессмертия, хотя в тысячах книг, романов, трактатов бессмертие преподносилось как главная мечта человечества. Представьте себе, что вы бессмертны — уже умерли все ваши родственники и друзья, дети и дети ваших детей, вы все живете и живете абсолютно одинокими заброшенным в чуждые вам время и культуру.

Смерть, как и рождение, формирует границы человеческой жизни. Все, что вне этих границ, для человека не существует. Смерть сопровождает человека с момента его рождения. Какое бы время его жизни мы ни взяли, человек всегда достаточно зрел для того, чтобы умереть. Смерть представляет собой как бы тень человека, самую верную и привязчивую.

Человек в этом смысле — самое несчастное из животных, поскольку знает заранее о своей будущей смерти. Но в то же время это дает огромное преимущество человеку, поскольку смерти; организует человеческую жизнь, заставляет человека искать смысл и оправдывать перед самим собой свое существование.

Смерть — не конец, а венец жизни, она с самого начала присутствует в ней как упорядочивающий жизнь элемент.

Но человек в обыденной жизни живет так, как будто он бессмертен. Он старается не думать о смерти, всячески отгоняет мысли о ней или же полагает, что смерть где-то очень далеко от него.

Мудрецы же с древних времен говорили: «Помни о смерти! Для чего нужно помнить о смерти? Разумеется, не для того, чтобы отравлять себе жизнь и постоянно мучиться страхом. Помнить о смерти — значит каждый день жить так, как будто это последний день твоей жизни, ведь он и в самом деле может оказаться последним. Предполагается, что хоть последний свой день даже дурной человек постарается; прожить по-человечески — не лгать, не воровать, не убивать.