Рудольф Итс - Камень Солнца. Рассказы этнографа

Телесец с трудом подбирал непривычные для него телеутские слова. Долгая речь утомила его. Он перевел дыхание и продолжал:

— В моем аиле всего в достатке: и скота, и шкур зверей. Я видел в твоем доме, Талас, молодого мужчину. Он похож на тебя. Это твой сын? Он еще не женат? Я не видел здесь молодой, и ты не отделил его...

Раненый приподнялся и закашлялся так сильно, что кровь выступила на губах и он бессильно упал на постель. Испуганная Анай побежала за шаманом.

Только к вечеру Катугаас пришел в себя, попросил поесть и принести из лодки его торбу и оружие. Дахча побежал к берегу. В лодке было два лука. Один обычный, такой же, как у всех телеутских воинов, и другой большой, с длинными концевыми костяными накладками и звенящей тетивой. Дахча с трудом натянул тетиву. Он никогда не видел такого лука.

Телесец попросил развязать торбу и передать ему небольшой кожаный мешочек. Слабыми руками он дернул завязку, мешочек раскрылся, и на кошму выпали белые, лазурные, красные и желтые бусинки бисера — целое богатство, а среди них золотая поясная бляха, изображающая козлов, сцепившихся рогами.

— Талас, — подозвал телесец хозяина аила, — мой дом пусть будет счастливым домом для твоего сына. У меня растет дочь. Вчера ей исполнилось семнадцать весен. Она стройна, как лиственница, волосы чернее черного хвоста горностая, а глаза большие и цветом похожи на золото. Прими в знак дружбы золотую бляху для пояса, и давай сговоримся соединить наших детей. Подумай, спроси сына, если сердце его свободно, он будет счастлив. Подумай и не торопись, Талас. В обычаях нельзя отказывать ни принятому под кров, ни уходящему в подземный мир.

Дахча с каким-то смутным волнением прислушивался к словам Катугааса. Он знал, что нет хуже для телеута человека, чем неженатый мужчина, но пока еще не помышлял о браке, да и никто из девушек соседних аилов не был ему дорог. Он ждал, что скажет отец, и не знал, что хотел бы услышать.

Талас ничего не ответил в тот день. Он решил посоветоваться с шаманом. Каракас, прежде чем ответить отцу Дахчи, навестил раненого и долго говорил с ним, попросив всех покинуть жилище.

Каракас ушел от телесца крайне озабоченным и, не обращая внимания на почтительно ожидавшего ответа Таласа, быстро пошел к аилу Моюля. Дахча и все молодые и старые мужчины племени только поздно вечером узнали, что рассказал телесец шаману и что шаман передал старейшине. Далеко за верховьями реки, куда отправился Катугаас за редким товаром для своей любимой дочери — Айталины, где живет кипчакское племя, он встретился с воинственными и необычными в этих степях всадниками, пришедшими с юго-востока. Он вместе с кипчаками участвовал в сражении с пришельцами, там он добыл вражеский лук и получил глубокую рану на груди, которая раскрылась вновь уже на обратном пути, от частых взмахов веслом. Катугаас потерял много крови, и лодку его течением случайно прибило к стойбищу Моюля. Каракаса встревожил рассказ о неизвестном народе, вторгающемся в пределы земель родственных телеутам племен. Если всадников много, они могут дойти и до этих мест.

Катугаасу стало хуже, он вновь был в бреду и чаще других слов с его губ слетало: «Айталина». Он бредил и вспоминал свою дочь. Очнувшись, телесец вопросительно смотрел на Таласа, а тот так и не получил совета шамана. Предчувствия опасности вынудили Каракаса забыть просьбу отца Дахчи. Пришлось о ней вновь напомнить.

— Отец Дахчи, — медленно начал шаман, — я, который может опускаться под землю и подниматься на небо, не знаю, что ожидает нас в ближайшие годы. Но я тебе дам совет — принимай дружбу телесца. Я слышал о нем, о его дочери, которую за красоту назвали Айталиной. Айталина — значит созданная творцом. Нам нужна будет дружба народа телесца. Но только помни, Талас, ты отец Дахчи и ты должен будешь выполнить условия сговора. Отец Айталины долго не проживет. Твое согласие — клятва перед духами гор и лесов, не смей потом ее нарушить.

Талас вернулся домой в тот момент, когда Катугаас вновь пришел в себя. Дахча сидел около него и держал чашу с водой. Телесец внимательно посмотрел на хозяина дома.

— Слушай, отец Айталины, слушай Дахча. Не перед лицом смерти, не перед законами гостеприимства, а перед будущим я принимаю дружбу твою, Катугаас. Ты поправишься, и мой сын поедет с тобой за своей невестой, которую ты зовешь Айталина и у которой золотые глаза.

— Спасибо тебе, отец Дахчи, — голос телесца звучал радостно и спокойно, — ты не будешь проклинать этот день, юный Дахча, но тебе придется одному поехать к нашему аилу. Если тебе понравится моя дочь, ты отдашь ей бисер и все расскажешь сам. Я скоро умру. Дай мне, Дахча, стрелу из моего колчана, сломай ее, я уже бессилен. Возьми обломок с опереньем и тоже отдай Айталине. Она догадается, что случилось со мной, и поймет, что тебе можно верить. А еще...

Катугаас вновь закашлялся, кровь опять выступила на губах, он протянул руку к чаше с водой, которую держал перед ним сын Таласа, и вдруг быстро проговорил:

— Вынесите меня наружу, к берегу. Скорее...

Похоронили Катугааса на Острове Мертвых. В могилу сложили все его имущество, чужеземный лук, стрелы, нож — все, что было с ним в лодке, а лодку разрубили и остатками накрыли могильный холм. Мешочек с бисером и обломок стрелы остались на гостевом месте в жилище Таласа.

Бюльдан одним из первых узнал о сговоре Таласа и Катугааса и на другой день после похорон не преминул спросить Дахчу, когда же он собирается поехать к своей невесте. Вопрос даже в устах Бюльдана казался безобидным, и Дахча ответил:

— Через десять лун, так сказал Каракас.

А через семь дней Бюльдан исчез из стойбища, но Дахча ничего не видел и не замечал вокруг себя. Каждый день приходил он к шаману, и тот учил его трудному телесскому говору.

Прошло двенадцать дней после похорон Катугааса. В аиле Таласа Дахчу собирали в дальний путь. Ему предстояло быть вестником несчастья и исполнить дружеский сговор.

— Говорил тебе Моюль — не дразни шамана, — собирая сына в дорогу, причитала Анай, — не послушался. Теперь он посылает тебя в невиданные земли. Он мстит тебе.

— Замолчи, мать Дахчи, — резко крикнул Талас и что-то хотел еще добавить, но Дахча перебил его:

— Не ругай мать. Я все равно поеду в селение телесцев и выполню просьбу отца Айталины.

Пришла пора отъезда. Когда Дахча кончил пить чай перед дорогой, мать прошла в свой угол и открыла большой ящик. Прекрасная зеленая шелковистая ткань заструилась в ее руках.

— Давно уже твой дядя, Дахча, привез эту ткань из южных земель, чтобы ты подарил ее своей невесте. Это хороший подарок для девушки, Дахча... — И мать залилась слезами.

Река катила свои воды на северо-запад, и по ее течению легко было вести лодку. Осталась позади степь с редким лесом и низкий правый берег. Река то расширялась, то суживалась в своем русле. Правый берег на третий день пути стал постепенно повышаться и к вечеру уже нависал грозной громадой над Дахчой и его лодкой. На ночь Дахча приставал к берегу, но, встревоженный молчанием леса, покрывающего высокий угор, из осторожности не разводил костра. К исходу четвертого дня лес отступил чуть-чуть от берега и потянулся на восток. По всем приметам, о которых говорил Катугаас шаману, Дахча приближался к стойбищу Айталины. Еще нужно было обогнуть выступающий мыс, и тогда под сенью деревьев он увидит ее аил у трех громадных кедров. Дахча в волнении привстал в лодке, взмахнул веслом. Мыс стремительно приближался. Чья-то фигура мелькнула на берегу.