Юрий Летунов - Говорит космодром

Георгий Тимофеевич Добровольский, командир первой в мире орбитальной научной станции «Салют».

Космонавт В. И. Пацаев во время работы с телескопом на Бюраканской астрофизической обсерватории.

Владислав Николаевич Волков, бортинженер первой в мире орбитальной научной станции «Салют».

Виктор Иванович Пацаев, инженер-испытатель первой в мире орбитальной научной станции «Салют».

Космонавт В. Н. Волков с сыном Владимиром.

Старт космического корабля.

Космический корабль и весь командно-измерительный комплекс подготовлены для выполнения сложного эксперимента двух аппаратов.

Готовясь к очередному полету пилотируемого корабля «Союз», мы провели дополнительный комплекс испытательных работ, которые дали положительные результаты.

Совместно с другими службами мы провели много операций по сбросу спускаемых аппаратов с самолетов.

Все эти эксперименты подтвердили правильность наших расчетов.

Затем, обращаясь к членам Государственной комиссии, говорит:

— Докладываю, что весь комплекс полностью подготовлен, прошу разрешение на вывоз ракеты и корабля на стартовую позицию.

Я внимательно слушал выступления специалистов и... невольно вспоминал Сергея Павловича Королева. Советская космонавтика развивается бурными темпами. Ее успехи определила совместная работа многих коллективов, талантливых ученых, конструкторов.

Но повторять пройденное нельзя. Надо создавать новое, идти вперед, работать с перспективой. И в большом деле первопроходцев им всегда будет помогать то, что было сделано Сергеем Павловичем, то, что было пройдено вместе с ним.

...В зал, осторожно пробираясь между рядами, вошел ведущий инженер. Осмотрелся и направился к нам. Рядом со мной сидел специалист, ответственный за систему ориентации корабля. Как только он увидел блеск очков своего смежника, так сразу толкнул меня: «Наверное, какой-то «боб» вылез: За мной идет».

И верно. Ведущий инженер сел рядом с нами и мхатовским шепотом начал бурчать на моего соседа, что ему надо идти на рабочее место, что еще есть вопросы. Слегка поругиваясь, они направились к выходу.

За этой сценой наблюдали многие. Каждый думал, что пришли за ним. Потом появились сочувственные и понимающие улыбки. Все знали въедливость ведущего инженера, его самоотверженность при исполнении служебного долга, принципиальность до занудливости.

Слово предоставляется руководителю подготовки космонавтов:

— Государственной комиссии представляются кандидаты на очередной полет. Георгий Тимофеевич Береговой и два дублера. Они успешно прошли программу подготовки и на экзаменах получили отличные отметки. Командиром космического корабля «Союз» предлагается утвердить полковника Берегового.

Затем выступали ученые, представители различных служб и организаций. Они говорили о значении полета, о перспективах, которые открываются в связи с новыми стартами, желали успеха Береговому.

Георгий Тимофеевич Береговой был краток:

— Товарищ председатель, члены Государственной комиссии! Принятое вами решение ко многому обязывает. Я прошел подготовку по специальной программе. Врачи дали заключение о годности к полету. Приложу все старание и умение, чтобы успешно выполнить задание. Благодарю за доверие.

Утром следующего дня, как было условлено, пришел в гостиницу космонавтов. В огромные окна заглядывает солнце, и в холле много света. Цветы, ковры. Заговорщически о чем-то беседуют врачи. На каждого входящего в здание смотрят, как на личного врага. Ввели закон, что приезжие должны три дня акклиматизироваться, прежде чем их допустят к космонавтам. Боятся гриппа. Беседовать с космонавтами можно только в марлевых повязках. Рукопожатия отменены...

Из столовой выходят Береговой, Николаев, Волынов. С ними Н. П. Каманин.

Николай Петрович Каманин человек прямой и решительный. Свою доброту часто прячет и потому иногда кажется резковатым. Сколько сложных вопросов пришлось решить ему при создании отряда космонавтов! И не только технических, связанных с подготовкой, сложными тренировками, но и чисто человеческих. К каждому в отряде он относился ровно и по-отечески сурово, был одинаково требователен и к тем, кто летал, и к тем, кто только готовился в полет.

А принять решение об очередности полетов в космос порой бывало нелегко! Как-то в минуту откровенности Николай Петрович вспомнил, как он объявлял решение о том, кто летит первым. Это было на космодроме в воскресенье 9 апреля, за три дня до полета.

После игры в бадминтон Николай Петрович пригласил Гагарина и Титова к себе в комнату. Завел разговор о спортивных играх, о тренировках, о работе в корабле, а потом, стараясь придать голосу будничность, сказал:

— Комиссия решила – летит Гагарин. Запасным готовить Титова. Поздравляю вас, товарищи!

Юрий не скрывал радости. На лице у Германа мелькнула тень досады, но он быстро взял себя в руки:

— Ну что ж, поздравляю тебя, Юра, давай лапу!

— Гера, не вешай нос – скоро и твой старт!

— До утра вы свободны, – с облегчением сказал генерал.

Со строгим и решительным командиром бывает нелегко.

Особенно когда у тебя нет жизненного опыта и в принципиальном подходе к делу ты чаще видишь придирки. Но какое счастье встретить строгого учителя на своем веку!

Немецкий язык в нашей школе преподавала добрейшая Ольга Владимировна. Даже если ты не выучишь урока, то она всегда найдет возможность задать тебе наводящие вопросы, а твое мычание расценить как хорошие знания. Три года доброты Ольги Владимировны стоили мне многих бессонных ночей в институте!

Но тогда, в школе, нам очень нравилась эта доброта. Помню в училище командира роты, который заставлял нас делать деревянные мостки вдоль палаточного городка, а настил в палатках укреплять так, словно сооружался дот. Ребята из соседних рот посмеивались над нами, жалели нас, когда вместо прогулок или игры в волейбол мы занимались строительством. Но вот когда начались дожди – а осень выдалась на редкость дождливой, – то уже мы жалели других: в палатках у них все промокало, в столовую бегали, перепрыгивая через лужи, картошку чистили под дождем... Курсанты из других рот мечтали прийти к нам поиграть в шашки и все время пытались устроить шахматный турнир с нашей ротой. Много лет прошло с той поры, но с сердечной теплотой вспоминаю я суровую требовательность лейтенанта Ермакова.