Валерий Воскобойников - Братья: Кирилл и Мефодий

За обедом эмир еще раз высказал восхищение тем, что Константин хорошо говорит по-арабски.

— Лишь редкий образованный из арабов способен высказываться так красиво, как ты. Если юные из вас настолько умудрены знанием, что можно сказать тогда о ваших учителях!

Весь следующий день Константин обсуждал с эмиром договор о перемирии и торговле.

Рядом сидели писцы. Они записывали пункты договора на двух языках: греческом и арабском.

— Уже третий день я удивляюсь твоему здравомыслию. Можно подумать, что ты всю жизнь составлял подобные договора, — сказал эмир, когда писцы поставили последнюю точку. — Сначала я решил, что ты преуспел лишь в философии. Теперь я должен сказать, что и практические дела ты вершишь успешно. Сколько платит тебе твой царь за службу? Не подумай, что это лишь любопытство. Я готов платить тебе втрое больше, если ты перейдешь на службу ко мне. Ты будешь окружен почетом, известностью.

Такие случаи были. Даже один из учеников Льва Математика поступил на службу к арабам.

— Ты образованный человек и наверняка знаешь, что Александр Македонский предпочитал казнить перебежчиков, — ответил Константин.

— Твой ответ достоин человека твоего звания, — проговорил эмир.

По договору Константин получил бывших рабов, а теперь снова свободных граждан Византии.

Они приближались к родной столице, и каждый был счастлив. Освобожденные греки продолжали креститься на купола Софии и утирали слезы умиления. Воины радовались концу опасного похода — арабы, о которых рассказывали столько страшного, не изрубили их на куски и не бросили на съедение шакалам.

Константин и сам радостно смотрел на городские ворота — ему, руководителю посольства, было трудней всего.

Наконец и городские ворота они проехали.

И тут на пути им попалась большая компания гуляк. Молодые сытые парни, дети зажиточных ремесленников, пели развеселые песни, окружив человека в одежде священника.

Но странное дело — священник не бранил их, он сам распевал с ними, а желающих окроплял уксусом вместо святой воды.

Всадники из свиты Константина хотели было схватить эту компанию, отвести всех к эпарху, но Константин приказал не вмешиваться.

Они уже приближались к площади Константина Великого, когда им встретилась совершенно странная процессия.

Процессия эта запрудила всю улицу, издалека слышалось ее нестройное развеселое песнопение.

Впереди шел придворный шут в одежде самого патриарха. Он гримасничал, нелепо подпрыгивал, и края одежды волочились у него по земле.

Следом за ним брели одиннадцать человек из дворцовой гвардии. Они были одеты в одежды константинопольских епископов: в ризах, шитых золотом. Следом шла толпа из придворной челяди, переодетая в костюмы священников и дьяконов. Их окружали городские пьяницы, а в середине всей группы возвышался возничий Василий. Время от времени он нагибался к человеку в одежде императора, доставал из сумки, висящей у того на поясе, деньги и бросал их в толпу.

На этот раз не выдержал и сам Константин. Он подъехал к толпе ближе.

— Кто дозволил вам гнусный маскарад? — крикнул он ближайшему дворцовому слуге в одежде дьякона. — Прекратите постыдное издевательство над патриархом и императором!

— Кто дозволил, говоришь? — пьяно ухмыльнулся он. — А сам император Михаил и дозволил.

Константин вгляделся: в императорской одежде вышагивал действительно император Михаил. Он был пьян, едва держался на ногах и цеплялся за Василия.

С царем, особенно пьяным, спорить было опасно.

— Всем назад! Обойти площадь по боковым улицам, — скомандовал Константин. Он не хотел, чтобы его спутники видели эту компанию.

— А ведь в середине-то сам царь! — удивленно сказал все-таки один из всадников.

Освобожденные греки, которые умиленно плакали при виде константинопольских стен, были поражены больше всех.

«Что-то произошло страшное, — подумал Константин. — Так просто царь не вышел бы на улицу».

Они отъехали от площади совсем немного, и вдруг Константин услышал.

— Эй, Философ! Повороти-ка коня!

Константин обернулся.

Перед ним стоял возничий Василий.

Теперь он казался совершенно трезвым.

— Я хочу тебя предупредить, — сказал Василий тихо и оглянулся, потом опять быстро заговорил: — К логофету в дом не ходи. Понял?

— Нет.

Василий вздохнул мученически, оттого что приходилось объяснять уже всем известные вещи.

— Я смотрю, ты издалека приехал, не знаешь наших новостей. Логофет твой оказался изменником. Варда приказал его арестовать прямо во дворце, и вчера его казнили. Царица Феодора отправилась в монастырь на поселение. Теперь у нас правит сам царь Михаил и помогает ему Варда.

Он взглянул на ошеломленного Константина, хлопнул его по плечу и засмеялся.

— Вот так-то, Философ! Да ты не бойся, я царю уже сказал: «Логофет сам по себе, а Константин Философ тоже сам по себе. Они даже в разных домах жили». Я ведь теперь в личной охране самого царя.

До Константина дошел не сразу страшный смысл слов Василия.

— Главное — веди себя тихо, — услышал он последний совет Василия. — Логофета твоего нет, а ты ведь пока живой.

Константин приказал своим ехать к эпарху без него, а сам бросился к Фотию.

— Объясни, зачем они убили Феоктиста? — Константин, как был в дорожной пыльной одежде, ходил по рабочей комнате учителя. — Уж я-то знаю, он только и думал, как бы продлить в государстве покой да увеличить казну царя!

Фотий зло усмехнулся.

— Да тем-то он и не подошел Михаилу, что был чересчур серьезен. Дурачился бы вместе с ним, стал бы лучшим другом.

И Фотий рассказал о том, что произошло.

Михаил хотел жениться на Евдокии Ингерине, знатной, но глупой девушке. Феоктист и Феодора запретили ему. Михаил был взбешен. Этим воспользовался Варда.

Люди Варды внезапно окружили во дворце Феоктиста, схватили его и увели в темницу.

Варда тут же объявил во дворце, что он раскрыл измену. Михаил подтвердил это.

Теперь на пути к трону Варде мешала собственная сестра, мать Михаила царица Феодора.

— В монастырь ее! Сегодня же в монастырь! — тотчас распорядился Михаил, когда Варда осторожно заговорил с ним о том, что и она будто бы помогала готовить Феоктисту измену.

— Сначала я испугался за тебя, — продолжал Фотий. — Вдруг Варда решил сослать в монастырь и тебя.

— Я и сам не останусь здесь!

— Лев Математик вчера, как бы нечаянно, заговорил с Вардой о тебе. Варда сразу успокоил его: «Пусть остается в столице. Я знаю, он не замешан в измене».

— Я уеду из Константинополя, — повторил Константин.

На другой день Константин покинул столицу.

Деда царя Михаила тоже звали Михаилом.