Марианна Басина - В садах Лицея. На брегах Невы

Пушкин был рад чрезвычайно. Он любил стихи Батюшкова. Они нравились ему своей разнообразностью и жизнерадостностью, гармоничностью и стройностью. Когда Батюшков воспевал мир классической древности, его стихи напоминали прекрасные творения ваятелей древней Эллады.

Еще до Лицея Пушкин видел Батюшкова не раз в Москве, в кабинете своего отца. Но что тогда было общего между шаловливым непоседливым мальчиком и молодым поэтом? Зато теперь… Пушкин с радостным любопытством разглядывал гостя. Он невысок, но изящен, строен. Молодое лицо красиво. Русые волосы кудрявы и мягки. Только взгляд разбегающихся глаз чем-то необычен и странен.

Вместе с русской армией Батюшков недавно возвратился в Петербург из заграничного похода. Он даже не снял еще офицерского сюртука, лишь спорол эполеты.

Говорили они о многом — об отечественной словесности, о народной русской поэзии. Когда речь зашла о стихах самого Пушкина, Батюшков, будто сговорившись с Кошанским, стал советовать оставить «дудку», свирель, то есть легкую поэзию, и обратиться к предметам серьезным и важным — воспевать войну, героев… Пушкин смолчал и все терпеливо выслушал. Вскоре он ответил Батюшкову стихами:

Пушкин вежливо, но решительно отклоняет этот совет.

«Полеты», лира, оды — не для него. По настоянию лицейского начальства пришлось ему раз-другой сочинить «громозвучные» стихи, но по собственной воле он писать их не станет… Нет, он будет по-прежнему беззаботно дудеть в свою дудку о чем вздумается. И по-своему.

И, отвергая советы Батюшкова, Пушкин не без умысла заканчивает послание к нему взятой у него же строкой:

Вскоре Пушкин познакомился с Василием Андреевичем Жуковским.

В ту пору Жуковский был самым известным русским поэтом. Его мелодичная, звучная и меланхолическая поэзия пленяла сердца. Он ввел русских читателей в таинственный мир романтической фантастики, познакомил с балладами Шиллера, Бюргера, Соути, Вальтера Скотта. Он не только переводил, но и сам писал превосходные «страшные» баллады.

И его «Певец во стане русских воинов», где воспевались подвиги героев двенадцатого года, был принят с восторгом. «Эпоха была беспримерная, — писал современник, — и певец явился достойным ее».

Стихи Жуковского в Лицее знали и любили. С вниманием и интересом следили за всем, что он печатал. И даже уведомляли об этом родственников. «Спешу, любезный дядюшка, первый обрадовать вас, — писал дяде Горчаков, — что выходят полные сочинения Жуковского, столь долго ожидаемые публикой… Они выходят в двух частях».

В «Лицейском Мудреце» помещено было стихотворение «Мудрец» — шутливое подражание «Певцу» Жуковского. «Национальную» песню о Гауэншильде — «В лицейском зале тишина» — распевали хором на мотив гремевшего тогда по всей России «Певца во стане русских воинов» Жуковского.

Весною 1815 года по настоятельным вызовам царского семейства Жуковский приехал из Москвы в Петербург. Его хотели «приручить», приблизить ко двору. Теперь он часто бывал в Павловске у «вдовствующей императрицы» — матери царя — и в Царском Селе.

Стихи воспитанника Царскосельского Лицея Александра Пушкина Жуковский знал главным образом от его дяди Василия Львовича. У него-то увидел впервые и «Воспоминания в Царском Селе». Увидел и поразился. Он взял рукопись с собой, читал ее друзьям и, останавливаясь на лучших местах, восклицал: «Вот у нас настоящий поэт!».

Приехав в Царское Село, чтобы познакомиться с «настоящим поэтом», Жуковский ждал многого, но то, что он увидел, превзошло все ожидания. Этот веселый юноша, только что вышедший из детства и сохранивший в себе еще столько ребяческого, был поистине чудом — необычайно талантлив, не по возрасту умен, с удивительно тонким и верным поэтическим вкусом.

«Я сделал еще приятное знакомство! С нашим молодым чудотворцем Пушкиным, — восторженно писал Жуковский в Москву своему приятелю Вяземскому. — Я был у него на минуту в Сарском Селе. Милое, живое творение! Он мне обрадовался и крепко прижал мою руку к сердцу. Это надежда нашей словесности. Боюсь только, чтобы он, вообразив себя зрелым, не помешал себе созреть. Нам всем необходимо соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастет».

Жуковский стал часто бывать в Лицее. Он полюбил Пушкина. Пушкин платил ему тем же. Он понимал: Жуковский не только замечательный поэт, «поэзии чудесный гений», но и благороднейший человек, добрый, искренний, бескорыстный друг. Настоящий друг.

Как часто потом убеждался в этом Пушкин. Всегда в трудные минуты, а таких в его жизни было немало, обращался он к Жуковскому и неизменно находил у него помощь и поддержку…

Те часы, что проводили они вместе в царскосельском парке, были для обоих отрадными и желанными. «Певец таинственных видений», Жуковский умел быть на редкость занимательным собеседником, веселым и остроумным. Он читал Пушкину свои новые стихи — «проверял» их на нем. Те, что Пушкин забывал до следующей встречи, исправлял или уничтожал: считал их неудачными. И Пушкин читал Жуковскому то, что сочинял.

Хотя земная полнокровная поэзия Батюшкова была для юного лицеиста куда более близкой, чем меланхолическая, «небесная» поэзия Жуковского, именно Жуковского выбрал он в руководители. И не раскаивался. Тот ничего не навязывал, только советовал побольше читать, учиться; сам привозил ему книги и журналы, укреплял его веру в себя, в свои силы. Вступая на тернистый путь писателя, Пушкин у Жуковского просил благословения: