Юлия Бийе - Война Катрин [litres]

Наблюдая за Кристиной, я подумала, что она, наверное, немного моложе Этьена. Она рассортировала травы и поставила греть козье молоко, смешав его с закваской. Сказала, что через два дня у нас будет свежий козий творог, но молоку нужно скваситься и постоять. Первый урок домашнего хозяйства. Я постаралась запомнить все до мелочи, решив в скором времени самостоятельно заниматься творогом.

День шел за днем, я охотно слушала разговоры Кристины, они меня отвлекали, но она, хоть и много говорила, умела почувствовать, что во мне происходит, когда я молчу. Кристина решила научить меня всему, что умела сама и на кухне, и на огороде, и на горных лугах. Иногда я записывала, что нужно делать, но чаще просто повторяла каждое движение Кристины. До того старалась, что даже ее смешила. Она не считала себя великой мастерицей и поэтому смеялась, когда я подражала ей в каждой мелочи. А я из кожи вон лезла. Мне хотелось учиться у Кристины, слушаться ее, но все равно я не могла не думать о том, что случилось совсем недавно.

Меня неотступно преследовала мысль о трех девочках, о кадрах, которые я не могла ни проявить, ни напечатать. Мне казалось, что эти снимки связаны с их судьбой, что в ней и от меня что-то зависит. Я все время думала об их фотографиях. Пусть даже невидимые, но они были и как будто помогали им выжить. И в то же время, не имея возможности появиться на свет, они были связаны с их исчезновением. Как только я освобождалась от своих занятий, девочки вставали у меня перед глазами. Стоило Кристине замолчать или мне остаться одной у себя в комнате, как я снова видела девочек в парке. Эта сцена врезалась мне в память. Думаю, я никогда больше не буду снимать портреты. Теперь мне казалось чудовищным останавливать кого-то навечно. Неподвижность стала для меня равнозначна смерти. «Роллей» по-прежнему был у меня под рукой, но я не думала, что когда-нибудь снова возьмусь за него. Поначалу Кристина часто спрашивала меня о фотоаппарате, но я отмалчивалась. Она поняла, что тема мне неприятна, и больше не заводила таких разговоров из деликатности. Хотя иногда я ловила ее взгляд, обращенный на «роллей», а потом на меня.

Кристина жила в постоянном страхе за мужа и каждый день ждала его. Она успела узнать, что такое смерть, она с ней уже встречалась. За весельем, разговорчивостью, смешливостью скрывались тоска и печаль. Несколько случайных фраз дали мне это понять. Она мне однажды призналась, что часто не спит по ночам, все думает, где ее Антуан, в порядке ли, что делает…

Я ошпаривала фасоль, чтобы потом сложить ее в банки, и вдруг услышала крик Кристины. Восторженный крик. Она влетела как ветер, бросила на ходу: «Не возись с фасолью, сейчас омлет с грибами сделаем». Мы с ней вчера набрали белых грибов. И бросилась к себе в комнату. Мигом переоделась и вот уже сбежала вниз по лестнице в платье с красными цветами, взбивая на ходу руками распущенные волосы.

Кристина расставила на столе тарелки, достала ножи и вилки, вихрем носясь по кухне; нацедила вина из бочонка и взглянула на меня. Я смеялась, видя ее такой взволнованной. И такой волнующей тоже. А потом она выбежала из дома навстречу любимому. Она увидела издалека, как он с товарищами спускается по горной тропинке. Я и не глядя знала, что будет дальше: она бросится мужу на шею, а он будет кружить ее, целуя волосы, щеки, губы, шепча по-баскски ласковые слова. Кристина так часто рассказывала мне, как проходят их встречи, что я спокойно могла закончить омлет, зная, что не упустила ни единой подробности. Я как будто уже сто раз видела их вместе. Когда мужчины с Кристиной, прильнувшей к любимому Антуану, вошли на кухню, омлет был готов и разложен по тарелкам вместе с листиками салата, который я быстро помыла. Пятеро парней от двадцати до двадцати пяти лет были рады вволю поесть, похохотать и повалять дурака, только это и было видно по их словам и лицам. Но я-то помнила разговор, который подслушала, когда мы были в горах.

Они совсем молодые, но уже убивали. Это на вид они такие беззаботные, а сколько у них тяжелых воспоминаний. Они возвращаются с задания, о котором никому не рассказывают, наверняка желая хоть на время забыть о буднях, полных насилия и тягот. Я их всех узнала – это те самые, что взорвали мост. На меня они смотрели уже не так, как тогда, в первый раз. Теперь я совсем другая, не умираю от страха и усталости. И вообще я стала гораздо спокойнее, а их приход меня даже развеселил. Жаль, что я тоже не нарядилась. Благо есть во что: Кристина подарила мне кучу платьев, которые сама сшила. В них стало видно, что у меня пополнела грудь. Когда-то я ее ненавидела, а теперь… она казалась мне привлекательной.

Еда очень скоро превратилась в веселое застолье, я улыбалась, Кристина хохотала. Но я чувствовала, она ждет не дождется, когда наконец останется с мужем наедине. Ребята надолго не задержались, они тоже торопились увидеться с родными. Карлос, самый молоденький из них, перед уходом наклонился ко мне и шепнул на ушко нежные слова, что-то вроде слов из песни. Я засмеялась и покраснела. Я смотрела, как они уходят, и решила пойти прогуляться в горы, чтобы не мешать встрече влюбленных. По привычке взяла с собой фотоаппарат. Здесь, с тех пор, как мы приехали, я не сделала ни одного снимка, но, когда он у меня в руках, мне спокойнее.

Я прошла дальше по той самой дороге, по какой мы обычно ходили с Кристиной, и за каменной оградкой на лугу увидела пруд. Перешагнула через низенький парапет, подошла к воде. И сразу вспомнила жуткий день, который поначалу был таким хорошим для меня и моих ребят. Все вспомнила: как они удивлялись головастикам, их рисунки с превращением лягушки в прекрасного принца, и как мы шли по дороге обратно, и странную тишину во дворе замка. Я села на камень возле воды и позволила себе вспоминать. Я почувствовала у себя в руке ручку Алисы.

А когда перевела взгляд на середину пруда, увидела облака, плывущие по воде. Белоснежные на темном фоне, они немного морщились и озаряли тьму светом. Облака отвлекли меня от воспоминаний, и я стала следить за танцем неба в пруду.

Я не заметила, как взяла в руки фотоаппарат и стала смотреть на трепещущие облака в видоискатель. Потом нажала на спуск, тоже автоматически, не замечая. Вот уже три месяца, как я не сделала ни одной фотографии, и вдруг ко мне пришла картинка. Сама. Я о ней даже не думала.

Все мои привычки вернулись мгновенно. Я встала и пошла вдоль берега искать наилучшую точку, самый интересный ракурс. Снова я двигалась, будто танцуя, легко, весело, упруго. Взбудораженная, искала другие кадры и щелкнула еще дважды, надеясь, что получится что-то интересное. На обратном пути я вдруг обратила внимание на лужи, значит, прошел дождь, а я даже не заметила. Я поймала себя на ощущении, что прозрела после слепоты. Наклонилась к луже и опять увидела небо, перевернутые деревья, отражения веток. Я забыла о времени, поглощенная встречей с миром, и на закате, когда уходящее солнце насыщает все особыми красками, собираясь уйти и уступить место тьме, я сделала свой – уверена – самый лучший снимок. Увидела в луже небо и свое отражение и нажала на спуск. «Автопортрет между светом и тьмой», – сказала я в ту самую секунду, когда снимок запечатлелся на пленке.