Колетт Вивье - Дом на улице Четырех Ветров

— Ты о чем тут рассуждаешь? — спросил Жорж, входя в комнату. — Надеюсь, ты ничего не разболтал?

Мишель с негодованием обернулся к нему.

— Я — разболтал? За кого ты меня принимаешь? Уж я умею держать язык за зубами!

— Еще как! — засмеялась Соланж. — «Молчу… молчу… Жан молодчина… мадам Кэлин обещала…»

— Вот болтун! — вздохнул Жорж. — А ну, за работу! Давайте украшать елку!

Все засуетились. Мишель вытащил елку из-под буфета. Соланж с Жоржем придвинули к камину низенький столик. Норетта принесла гирлянды и золотой цветок.

— Как же нам елку установить, чтобы она не упала? — спросил Мишель.

— Я уже думала об этом, — сказала Норетта. — Что, если мы возьмем суповую миску? Мама, — закричала она, — мама, можно нам взять суповую миску?

— Она мне нужна! — отозвалась мать. — А зачем она вам? Подождите, сейчас я сама приду!..

Норетта метнулась в кухню.

— Мама, мамочка, пожалуйста, не заходи к нам, ты не должна видеть!.. — Она горячо поцеловала мать и зашептала ей на ухо: — Мамочка, прошу тебя, ну притворись, будто ты ничего не понимаешь!

— Хорошо, хорошо, — ответила, улыбаясь, мать. — Я ничего не понимаю, ничего! Ладно, берите миску, я подам суп в кастрюле, вот и все!.. Глупостей только не делайте!..

Норетта бегом вернулась в столовую и достала из буфета суповую миску. Мишель установил в ней елочку, обернув ее кругом бумагой, чтобы она не упала. Жорж аккуратно подвязал бечевкой сломанную ветку; Соланж развесила серебряные гирлянды, а Норетта пристроила на елке Петрушку, красный мячик, свечи и золотую розу. Дети перешептывались, смеялись, весело сновали взад и вперед, но, по мере того как зеленые ветви исчезали под хрупкими сокровищами, смех становился все тише, шепот почти заглох. Когда Норетта, взобравшись на стул, укрепила на самой вершине елки блестящую звезду из серебряной бумаги, стало вдруг совсем тихо: чудо, сотворенное руками самих детей, потрясло и взволновало их.

— Замечательная елка! — сказал наконец Мишель. — Я и не думал, что она будет такой красивой! Слушайте, а что, если сразу зажечь свечи? Посмотрим, как это выглядит, а?

— Нет, — воспротивилась Норетта, — не надо! Они слишком быстро сгорят! Вот что мы сделаем: пригласим всех на кухню, и Фанфана тоже, зажжем свечи, потом откроем дверь. Ну, и вот… Ой, ну почему еще так рано? Где же сестры Минэ?

И тут же, словно по приказу, явились сестры Минэ, еще более чистенькие, чем всегда, в своих стареньких черных платьях, украшенных, по случаю праздника, гипюровыми воротничками. Мадемуазель Мари держала в руках большое блюдо с великолепным сливовым пирогом.

— Пригодились остатки варенья! — объяснила мадемуазель Алиса.

— Но в тесте нет ни капли жира, — вздохнула ее сестра.

— Хорошо, хорошо, спасибо! — воскликнула Норетта, подталкивая сестер к дверям кухни. — Только, пожалуйста, пройдите сюда, там вас мама ждет!.. А я побегу наверх, за Фанфаном, — добавила она, оборачиваясь к ребятам. — Теперь можно зажечь свечи! Спички на камине!

Жорж, Норетта и Мишель кинулись к камину за спичками. «Я зажгу… Я! Я!» — кричали они наперебой. Под конец условились, что каждый зажжет по одной спичке, и скоро вспыхнули одна за другой маленькие свечки, засверкали гирлянды и в самом верху — серебряная звезда.

— Вот и я! — крикнула Норетта, вбегая в столовую. — Ой, как красиво!.. Потушите электричество!.. Так… Ну, теперь входите все! — громко крикнула она.

Открылась кухонная дверь. Вошли Эвелина Селье, сестры Минэ и Фанфан.

— Что скажет Фанфан? Что скажет Фанфан? — зашептала Соланж, стискивая руку Норетты.

Малыш рванулся вперед, потом замер, широко раскрыв глазенки. Губы Фанфана задрожали, он весь побагровел от восторга и молча застыл на месте, созерцая чудо. Мишель не утерпел.

— Ну, Фанфан, — окликнул он брата, — скажи, нравится тебе елка?

Фанфан вскинул кверху руку и, показывая пальцем на вершину елки, звонко крикнул:

— Звезда! Хочу звезду!

Очарование нарушилось — все смеялись, но Фанфану было не до смеха. Он, все так же не отрываясь, глядел на елку и с мольбой в голосе повторял:

— Звезду! Я хочу звезду, мама!..

— Получишь ее, скоро получишь, — сказала Норетта, целуя брата, — и Петрушку еще получишь в придачу, и мячик… А сейчас звезду нельзя снимать — это испортит нашу прекрасную елку. Понятно?

— Давайте ужинать! — крикнул Мишель.

Жорж снова зажег электричество, и все сели за стол: мадемуазель Алиса рядом с Нореттой, Жорж рядом с Фанфаном. В самом конце стола осталось свободное место. На глазах Соланж выступили слезы. Эвелина с кастрюлей в руках наклонилась к ней.

— Он придет, милочка, не беспокойся, — сказала она. — Я оставлю ему горячего супа.

Соланж промолчала. Она старалась есть, но от огорчения ничего не могла проглотить. Она не смела проронить слова, боясь расстроить других, но ее мучил страх: а вдруг что-нибудь случилось, а вдруг Ален?.. Она чутко прислушивалась к каждому звуку за дверью: ей чудилось, будто она слышит шаги.

Уже доедали кролика, когда Соланж вся дрожа, вскочила с места:

— Слышите! — крикнула она. — Мадам Селье! Слышите?.. Это он!

Она метнулась из-за стола, опрокинув стул, и выбежала на лестницу. Все услыхали ее крик: «Ален!» — и спустя минуту Соланж вновь появилась в столовой, держа за руку высокого худого юношу в старом плаще. На его молодом лице лежала печать тяжкой усталости, а рыжеватые волосы странно контрастировали с бледностью лица.

— О, да вы стали блондином! — в изумлении воскликнула Эвелина Селье.

— Да, пришлось стать блондином, — сказал юноша, сбрасывая плащ, — только, по-моему, парикмахер перестарался. Вам не кажется, что это слишком заметно?

— Удивительно, вы теперь стали похожи на мосье Жана! — сказала мадемуазель Алиса. — Знаете, того жильца со второго этажа, напротив нас?

— Как же! — насмешливо отозвался Ален. — Помню, это ведь тот господин, который только и знает, что дрожит от страха. Он все еще продолжает ныть? Нечего сказать — приятное сходство.

— Что вы! Ведь вы куда лучше его! — восторженно крикнул Жорж.

Эвелина Селье рассмеялась.

— Что за вопрос — конечно, лучше! Но садитесь же, Ален. Наверно, вы проголодались? Я сейчас принесу ваш суп! Ну как, Соланж, довольна ты теперь? Погоди-ка, ты, кажется, опять собираешься плакать? — добавила она, уже стоя в дверях.

— Нет… мадам Селье… что вы… я не буду… — ответила Соланж, с трудом сдерживая слезы.

Она улыбнулась брату.

— Я не верила… не верила, что ты придешь… я боялась…

— Боялась? Чего ты боялась? — спросил Ален, обнимая сестренку. — Дурочка ты — ну что может со мной случиться? Я заколдован от бед, я отовсюду выбирался невредимым, а уж в каких переделках только не побывал!.. Ух ты, какая чудесная елка!..