Колетт Вивье - Дом на улице Четырех Ветров

Лампьон любовно погладил револьвер своей большой морщинистой рукой. Жан глядел на него с завистью.

— Счастливец! — вздохнул он. — А я-то, как болван, остался с пустыми руками! «Нет оружия, нет!» — только это и слышишь от наших ребят. Сколько ни проси, они лишь отмахиваются. Вот вчера, например, зашел я в штаб французских Внутренних сил на улице Бюси́. Сидят там трое парней. «Вам что нужно?» — «Оружие мне нужно! Воевать хочу!» А старший как крикнет мне: «Оружия хотите? А вы знаете, где оно растет, оружие? Если вам нужно, так возьмите его у нацистов! Только это не очень-то легкое дело!» Ну и вот… Просто впору взбеситься!..

— Ну, если так, — посоветовала консьержка, — идите строить баррикады!

— Что баррикады!.. — проворчал Жан. — Баррикады не заменяют оружия… Но все равно: раз надо — буду строить баррикады!

— Мосье Жан, пожалуйста, возьмите меня на помощь! Возьмете? — закричал, дрожа от волнения, Мишель.

Жан сурово кивнул, и Мишель не помня себя от радости побежал предупредить маму.

Эвелина в последние дни почти не выходила из дому. Она понимала, что должна оберегать детей, и знала, что, если она выйдет на улицу, дети последуют ее примеру. Просьба Мишеля застигла ее врасплох.

— Нет! — крикнула она ему.

Но сын возмутился. Что скажет Ален, что скажет Даниель, если они узнают, что Мишель ничего не сделал для освобождения Парижа? Мать удивленно взглянула на него. Откуда у сына этот суровый взгляд взрослого мужчины? «Как он похож на своего отца!» — подумала она с гордостью. И почти против воли сказала:

— Ну что ж, ступай освобождай Париж!

Но тут начался другой спор: Норетта заявила, что она тоже хочет строить баррикады, и Соланж стала ей вторить, хотя до этого боялась даже выйти на улицу. Но Эвелина не отпустила девочек на баррикаду и в утешение обещала, что втроем они сошьют огромный флаг и вывесят его в окне, как только уйдут немцы. Норетта и Соланж захлопали в ладоши, а Мишель ушел с Жаном.

— Куда мы идем? — спросил Мишель, догнав Жана в вестибюле.

— На улицу Ансьен-Комеди, — ответил Жан. — Меня там ждут. Сегодня утром я записался во французские Внутренние силы… Вот, гляди!

Жан распахнул куртку, и Мишель увидел, что изнутри к подкладке приколота трехцветная лента.

— Синий, белый, красный — все три цвета французского флага! — воскликнул мальчик. — Красиво! А мне такую дадут? И где можно записаться во Внутренние силы?

— Еще чего! — весело рассмеялся Жан. — Слава богу, мы пока еще не мобилизуем сосунков! Хватит с тебя и баррикады!

Мишель покраснел до самых ушей. Как он сказал? «Мы еще не мобилизуем сосунков!..» Ему захотелось стукнуть Жана кулаком и убежать — пусть себе торчит тут один со своей лентой! Но ведь без него никуда не пристроишься! И Мишель пошел за Жаном, стараясь подавить свою ярость.

Когда они подошли к перекрестку, чей-то голос крикнул из окна:

— Осторожно! Немцы стреляют!

Жан поспешно заслонил своим телом Мишеля. И в этот же миг автоматная очередь прошила улицу Одеон, — эхо отнесло к самому бульвару.

— Черт побери, метко стреляют, гады! — продолжал невидимый голос. — Бьют по каждой мишени! Они засели на крыше театра! Оттуда виден весь перекресток — вот они и стараются!

— Спасибо! — крикнул ему Жан. — Что ж, придется вернуться назад и пробираться переулками. Зато выйдем к баррикаде живыми!

Но на бульваре Сен-Жермен их ждало новое препятствие: слева, у тротуара, стоял танк, похожий на большое мертвое насекомое.

Блестящие стальные дула грозно сверкали.

— Плохо дело, — сказал Жан, — а все же пройти надо! Как вы думаете: можно здесь пройти? — спросил он у парня в рабочей куртке, кого-то подстерегавшего на углу.

— Все можно, если захотеть, — сухо ответил парень. — Вот я, например, прошел и, как видите, остался жив… Впрочем, глядите!

Он пригнулся и выбежал на дорогу. Тотчас раздался грозный залп, и парень рухнул на мостовую.

— Скверное дело! — сказал Жан. — Но ничего не попишешь! Придется сделать огромный крюк, чтобы обойти этот проклятый танк!

— А он как же?.. — в ужасе пробормотал Мишель, показывая на раненого, который слабо шевелился.

— Пришлем за ним санитаров! Идем!

Они помчались к площади Сен-Сюльпис и почти сразу натолкнулись на отряд санитаров с носилками, которые, высоко подняв над головой знамя Красного Креста, торопливо спускались к Сене. Жан рассказал им про раненого паренька и увлек за собой Мишеля в лабиринт тесных переулков. Наконец, тяжко переводя дух, они вышли к баррикаде.

— Ну и крюк пришлось сделать! — вздохнул Жан. — Видишь, Мишель, баррикаду?

Да, Мишель видел, он только ее и видел. Баррикада шла через всю улицу поперек — от булочной до овощной лавки. Целый участок мостовой был разворочен, и булыжники уложены стеной, на которую были навалены мешки с песком, доски, стулья, кроватные сетки. На самом верху красовался детский тюфячок. Однако правый край баррикады оставался недоделанным, и здесь орудовали трое — низенький блондин, высокий брюнет и толстый бородач; все в рубашках с закатанными рукавами. Еще человек пять-шесть возводили песчаную насыпь у основания баррикады: двое сгребали лопатами песок с развороченной мостовой и кидали на насыпь; остальные, стоя на коленях, выравнивали его руками. Толстый бородач, который, по-видимому, был здесь главным, вскинув голову, посмотрел на вновь прибывших.

— Ах, вот и вы, значит! — окликнул он Жана. — Но здесь и без вас людей хватает… Вот что, сбегай-ка лучше на командный пункт! Уж верных четверть часа прошло, как я послал туда троих парней за оружием. Ума не приложу, куда они девались!

— У вас есть оружие? — спросил Жан, и глаза его загорелись жадным блеском.

— Есть автомат, пять винтовок, гранаты — вот и все! Самое главное — автомат! Поторопите там ребят, хорошо?

Жан кинулся исполнять поручение и скоро исчез за поворотом улицы Бюси. Мишель остался один. Никто не обращал на него внимания, и он не знал, куда ему деваться. Он с отчаянной завистью следил за мужчинами, орудовавшими лопатой; в эту минуту он отдал бы все, даже свою наборную кассу, за такую лопату… Чуть подальше крупная женщина с мускулистыми руками разворачивала ломом мостовую, тяжко вздыхая при каждом усилии.

Мальчишка в коротких штанах подносил булыжник к баррикаде. Это был Менар. Мишель радостно бросился к нему.

— Ура! — закричал Менар. — Да здравствуют рыцари! Ну и дела теперь пошли, старик!.. Бери булыжник, живо!

Сияя от счастья, Мишель поднял булыжник и отнес низенькому блондину, который уложил его на баррикаду поверх других камней. Потом он отнес второй, третий… — всего шесть. На седьмой раз он осмелел и прихватил сразу три булыжника, чтобы показать свою силу.