Колетт Вивье - Маленький театр

Жерве было так больно, что он больше и не сопротивлялся. Он уткнулся в подушку, напоминая мышонка, попавшего в мышеловку. Хозяйка стянула с него шаровары, осторожно и умело ощупала больную ногу и спросила: кто он, где живёт? В ответ она не услышала ни слова. Мальчишка как будто стал глух и нем.

— Я с ним незнаком, сударыня, — вмешался Люка. — Набрёл на него в лесу. Мы с братом приехали в Андели. Я пошёл погулять и вдруг…

— Хорошо, хорошо… Да, вы с ним совсем не похожи, — прервала его Маметта. — Надо отправить парнишку к родным. Бьюсь об заклад — они цыгане. Ну и замарашка! Его бы помыть хорошенько… Потуже наложить повязку да влить в рот капельку рома для бодрости — вот всё, что я могу сделать.

Жерве переворачивали, перевязывали, он молча подчинялся.

— Пойду принесу бутылку, — сказала Маметта. — Уж тогда-то у мальчугана язычок развяжется, если вообще он у него есть. А растяжение у него или вывих, доктор живо определит.

Но не успела она закрыть за собой дверь, как с Жерве произошла удивительная перемена. Ко всеобщему изумлению, он мигом соскочил с постели и, ковыляя, побежал по комнате. Он цеплялся за мебель, вертелся, подпрыгивал и пронзительно вопил:

— Только не доктора! Только не доктора! Я хочу домой!

Он ударился больной ногой о стул и схватился за спинку, как за спасательный круг.

— Теперь хоть ясно, что ходить ты не можешь. Сейчас же ложись, — решительно сказал Люка, подбегая к нему.

— Не лягу! Я пойду домой! Где моя морковь? Отдайте мне морковь…

— Получишь ты свою морковку… Вот хозяйка подлечит тебя, а потом…

— Не хочу, чтобы меня лечили… Я хочу домой, — твердил Жерве, всем своим видом напоминая загнанного зверька.

Он с трудом отошел от стула и снова начал кружить по комнате, стонать и вопить.

Люка хотел было удержать его, схватить за руку, но Жерве оттолкнул его, дав ему пинка.

Тут вернулась Маметта и принесла ром. Она подняла Жерве как пушинку, и вот он лежит уже в постели, так и не успев ничего понять, и покорно большими глотками пьёт напиток, поглядывая на строгую хозяйку. Его бледные щёки слегка порозовели, и Маметта невольно отметила, что мальчуган, пожалуй, был бы красивым, если бы его как следует отмыть. Но тут он снова спросил о своём мешке с морковью.

— Он так и остался в лесу, — вмешался Люка.

— Вот что, Жорже! Сходи-ка за ним, — сказала Маметта. — И нечего больше об этом толковать. А пока Жорже бегает, ты мне всё и расскажи: как тебя зовут?

— Жерве Касти́ль…

— Так вот, Жерве Кастиль, что же с тобой приключилось? Только не вздумай морочить мне голову.

Но Жерве снова принялся за своё: ему не надо никакого доктора, ему надо поскорее домой. Почему поскорее?.. Да потому, что его ждёт отец, скоро начнётся представление. Какое представление? Самое настоящее, и начнётся оно ровно в три часа. А он, Жерве, первым должен появиться на сцене. Сестра сама послала его за морковью и теперь, вероятно, волнуется, не понимает, куда же он запропастился. Возвращаться нужно немедленно. Ведь это почти рядом, за церковью. Вот как только ему принесут мешок…

— Ой, нога!

— Тихо, тебе нельзя так вертеться! — строго заметила Маметта. — И нечего рассказывать, будто до церкви рукой подать. До неё не меньше километра. Ты так и поскачешь на одной ноге? Вот что, мой муж отвезёт тебя на своём драндулете… Ну-ка, позови Деда! — крикнула она Жорже, который только что вернулся, волоча мешок с морковью.

Старый чудак (кличку «Дед» ему дали дети), разумеется, стал отнекиваться. Ещё чего: мальчишку возить на машине, на его машине, ни дна вам ни покрышки! Но Маметта быстро его образумила, и ему пришлось вывести из гаража серый автомобиль, который, как видно, был ровесником хозяина и, судя по оглушительному треску, отличался таким же скверным характером.

— Не поехать ли мне вместе с Жерве, сударыня? — нерешительно спросил Люка.

— Я как раз собиралась попросить тебя об этом, — ответила Маметта. — Надо помочь парнишке.

Но Жерве, казалось, не нуждался в помощи: он мигом выскочил из дома и, прыгая на одной ноге, проворно, как обезьяна, забрался в машину.

— Даже не поблагодарил! — удивился Жорже.

Вместо Жерве это сделал Люка. Маметта ласково потрепала его по волосам и сказала:

— Славный мальчуган! До свидания, дружок!

Старик всю дорогу ворчал, а его драндулет фыркал. Жерве молча забился в угол, и Люка не знал, как начать разговор. Но вдруг он услышал негромкий смущённый голос Жерве:

— Ты в школу ходишь?

— Конечно! — ответил Люка. — Как все…

— А чему учат в школе?

— Всему понемногу: арифметике, грамматике, географии… Ты и сам знаешь.

— Не знаю.

— Как это не знаю? — спросил он. — Послушай…

Он хотел сказать ещё что-то, но возглас: «Ни дна вам ни покрышки!» — прервал его. Тормоза скрипнули, и мальчишки налетели друг на друга.

— Ой, нога!

— Приехали, — буркнул старик. — А ну-ка, выметайтесь!

Люка помог Жерве вылезти из машины. Старик швырнул мешок с морковью прямо на дорогу и, не переставая сердито ворчать, уехал.

Поодаль от церкви, на пустыре, стоял парусиновый балаган в пёстрых заплатах. Над ним развевался вымпел с такой надписью:

Маленький театр

Проспе́ра Касти́ля

даёт представление:

„ШКОЛА СМЕХА“.

Превесёлый фарс.

Начало в 15 часов.

Здесь же стоял автофургон, некогда выкрашенный в голубой цвет, а рядом изрядно помятый прицеп с брезентовым верхом.

В прохладной тени автофургона девушка в бежевом фартуке стирала в тазу бельё, а толстощёкий бутуз смотрел на неё, грызя горбушку.

— Мили! — крикнул Жерве.

Девушка обернулась, продолжая стирать. Она была бледной, худенькой и, несмотря на измученный вид, хорошенькой.

— Наконец-то пожаловал! — сердито заметила она. — Я уж думала, что ты не вернёшься. Папа в ярости… А с ногой что? — спохватилась она. — И кто это тащит наш мешок с морковью? Эй, осторожнее, он дырявый!

— Хорошо… я… — начал было Люка.

— Растяпа опаздывает, а достаётся мне. Да пусть бы этого театра и вовсе не было! Осточертел он мне!

— Я не виноват. Сейчас я всё расскажу… — бормотал Жерве.

— Ну рассказывай, что ты там ещё натворил. Только побыстрее, видишь, сколько у меня стирки.

— Понимаешь… я… ой…

— Он упал и повредил себе ногу. Я отвёз его в дом неподалёку, и там хозяйка сделала ему перевязку, а её муж привёз нас на машине, — выпалил Люка, боясь, что девушка снова перебьёт его.

Мили пристально посмотрела на брата и в изнеможении опустилась прямо на мокрое бельё.

— Вечно ты ворон считаешь! Нет, хватит с меня… Вот она, счастливая семейная жизнь: грязь, нищета, а вдобавок этот шалопай ногу себе повредил!