Колетт Вивье - Маленький театр

— Никогда бы не могла подумать, что моя кроткая девочка, превратится в такую строгую медицинскую сестру, — говорила госпожа Шав мужу. — Вот сегодня утром Женни наотрез отказалась проглотить две пилюли, но Жюльетта буквально запихнула лекарство ей в рот.

Наступила прекрасная пора. В августовском, омытом дождём небе ярко сверкало ласковое солнце. Но Люка казалось, что время тянется ужасно медленно. Он часто заходил к Жерве, потому что дома просто не мог найти себе места. Даже посвистеть было нельзя — его сразу же одёргивали: «Тише, тише, твоя сестра спит». Люка часто вспоминал Жиля. И мысль о том, что он ничем не может помочь пареньку, угнетала его.

— В субботу я отправляюсь в Бэзви́ль. Если хочешь, поедем со мной, — как-то вечером предложил ему Даниэль.

Люка понятия не имел, где находится Бэзвиль, но не всё ли равно куда ехать — лишь бы прокатиться!

— С удовольствием, — тут же откликнулся он.

Быстро пролетели дни, и вот наступила суббота. Уже в половине второго Даниэль остановил свой мотороллер на окраине Бэзвиля перед кафе.

— Встречаемся в шесть на этом же месте, — сказал он. — Деньги у тебя есть? Ну и отлично — на них позавтракаешь. Развлекайся.

Люка весело кивнул головой и, как только Даниэль уехал, побежал в поле. Он с удовольствием смотрел по сторонам: вот скачет по траве телёнок… вот по зелёной ложбине бежит речушка… Не мешало бы выкупаться в такую жару! Недолго думая Люка сбросил сандалии, но вдруг появился какой-то фермер, и Люка раздумал купаться. Он мигом добежал до извилистой дороги и повернул обратно. Вскоре он оказался в самом центре городка — на площади перед мэрией. А не зайти ли в кафе перекусить? Да нет, ещё рано… Пока он раздумывал, справа от него остановился автобус. Несколько женщин уже ждали его на стоянке. Одна из них, влезая в автобус, крикнула кому-то:

— Я привезу его из Гонфлера, не беспокойся!

Гонфлер! Не теряя времени, Люка бросился к кабине водителя.

— Скажите, Гонфлер далеко отсюда? — спросил он шофёра.

— Километров пятнадцать будет. Если надумал ехать, влезай живо, я и так опаздываю.

Люка протиснулся между пассажирами и сел. Подумать только, он едет в город, где живёт дядюшка Норуа! Да, но что скажет Даниэль, узнав о его безрассудном поступке? «Впрочем, я ведь обещал Жерве помочь Жилю», — подумал он. Люка успокоился и стал думать, как ему неожиданно повезло, — Бэзвиль оказался совсем недалеко от Гонфлера!

А автобус уже въезжал в Гонфлер. Поблёскивали под солнцем каменные плиты центральной площади. Какая сутолока! Сколько автомашин! На пристани рядами стоят суда. Пахнет тиной, рыбой, морем. Вдоль набережной тянутся маленькие кафе, оттуда доносятся смех и громкий говор.

Люка смотрел, слушал и вдруг опомнился: как же он будет разыскивать дядюшку Норуа в незнакомом городе?

Какой-то мальчишка на набережной осматривал рыболовную спасть.

— Ты, случайно, не знаешь, где живёт дядюшка Норуа? — спросил Люка, подойдя к нему поближе.

Парнишка тряхнул головой.

— Сроду не слыхал такой фамилии. Зайди лучше в бистро к тётушке Брике́. Вон оно там, около галантерейной лавки. Она всё про всех знает. Может, она и скажет…

Тётушка Брике была известной сплетницей. Она вечно болтала со своими посетителями и поэтому досконально знала все городские новости. Она посоветовала Люка обратиться к старику Казими́ру. Найти его можно на набережной Сент-Этьен.

Старик Казимир в ответ на вопрос Люка кашлянул, ткнул жёлтым от табака пальцем в сторону площади и буркнул:

— Вон там, в бистро, держись левого борта.

И вот Люка уже сидит за столом бистро, а перед ним восседает сам дядюшка Норуа — пожилой человек, чернявый, смуглый, широкий в плечах. Матросская фуражка лихо заломлена набок. Вокруг них царит невероятный шум, и громко орёт радио.

— Стакан сидра для мальчишки и один ром для меня, — заказал дядюшка Норуа.

Норуа оказался человеком приветливым. Люка сразу почувствовал себя с ним просто и тут же изложил ему суть дела. При имени Кастиль его собеседник наклонился и приставил ладонь к уху, чтобы лучше слышать.

— Старый шалопай! Что он ещё натворил? — воскликнул он. — Разобидел меня, а теперь, видите ли, присылает ко мне мальчишку. Помириться, что ли, задумал?

— Да он и не думал меня присылать. Он даже не знает, что я приехал! — сказал Люка. Он огорчился, что его не так поняли. — Я же вам сказал, что господин Кастиль в больнице…

— Да, да, я не глухой!.. Наверно, Проспер вместе со своим дурацким театром сел на мель и поручил сказать мне…

— Я уже говорил вам, что я приехал из-за Жиля.

— Из-за Жиля?.. Хороший паренёк, ему должно быть лет девять…

— Да что вы, ему уже четырнадцать!

— Так чего же он сам не явился?

— Не явился потому, что отец ему не разрешает, ну, а Мили не хочет перечить отцу, пока он болен…

— Боится, что шлепка получит?

— Да ведь Мили уже восемнадцать лет, если не больше! — воскликнул Люка.

— Восемнадцать лет! Вот время летит.

— Так вот, сударь, о Жиле: он целыми днями шатается по набережной и только о том думает, как бы удрать к вам. И всё твердит, что вы обещали сделать его моряком…

— Гм… Что правда, то правда, — пробурчал дядюшка Норуа и громко высморкался, стараясь скрыть своё волнение. — Пойдём-ка ко мне, там будет поспокойнее, а то здесь слишком шумно — ничего не слыхать.

В доме у дядюшки Норуа пахло табаком; в глаза Люка сразу бросился портрет хозяина. Подтянутый молодой человек в морской форме на фоне пальмовой рощи. Повыше висели две африканские маски, и вокруг были наклеены цветные фотографии с видами заморских городов.

— Картинки мои разглядываешь? — ухмыльнулся старик. — Всё это я видел собственными глазами, во всех краях побывал. Тридцать два года в торговом флоте отплавал. Ясно?

— Ясно, сударь… Но как нам быть с Жилем?

— Посмотрим… Давай-ка сядем. Ну и номер выкинул старый шалопай Кастиль!

Проспера Кастиля он знал уже давным-давно. На одной школьной скамье сидели. И всегда он был фантазёром, такой уж у него характер. Родители хотели сделать из него матроса. И гляди-ка, какую штуку он выкинул… Улизнул в одно прекрасное утро, а вскоре все узнали, что он заделался суфлёром в бродячей труппе. Ну, а потом лет девять, а то и десять от него не было никаких вестей. После смерти отца он снова появился в городе: одет был нарядно, настоящий франт. Рассказал, что играет теперь в театрах, приехал из Бордо. Краснобай он был известный, вот и покорил сразу Марию, молоденькую, миловидную кузину дядюшки Норуа.

— И пустились они в путь на всех парусах, — продолжал Норуа. — Возвращаясь домой, она привозила с собой то дочку, то сынка, и так всё это и шло до тех пор, пока сама она не отправилась на тот свет… Горькая ей выпала участь… Потом я предложил оставить у меня Жиля. Я сразу понял, что из этого мальчишки выйдет толковый матрос. Бывало, я иногда брал его в море…