Валерий Роньшин - Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории

Вскочил Данилушка, всмотрелся в воду и увидел красивую-прекрасивую женщину, лежащую на дне.

— Кто вы? — испуганно шепчет Данилушка. — И откуда знаете мое имя?

— Как же мне не знать, Данилушка, — отвечает утопленница печальным голосом, — если я мама твоя родная.

— Врете вы все, — топнул Данилушка ножкой. — Никакая вы мне не мама. Моя мама сейчас дома.

Вздохнула женщина тяжко. Пошли по воде волны. И слышит Данилушка такие слова:

— Не мама она тебе вовсе. А злая ведьма-вампирша. Утопила она меня обманным путем. А у тебя, мой родной сыночек, каждый вечер кровь из шейки сосет.

— Как это — кровь сосет? — спросил Данилушка, холодея.

— Не могу я больше говорить, — замогильным голосом отвечает женщина. — Тяжко мне… тяжко…

Повернулся Данилушка и со всех ног бросился бежать. Прибежал домой, юркнул под одеяло, зажмурил глаза, а в ушах звучит голос утопленницы:

— Тяжко мне… тяжко…

Тут дверь отворилась, и раздался другой голос:

— Данилушка, ты уже спишь? Давай я тебя перед сном в шейку поцелую.

— Не надо, — отвечает Данилушка из-под одеяла, а сам весь дрожит от страха.

— Но я ведь каждый вечер тебя в шейку целую. Почему же ты сегодня не хочешь, чтобы мама тебя в шейку поцеловала?

— А потому не хочу, — набравшись храбрости и откинув одеяло, выкрикнул Данилушка, — что никакая ты мне не мама! А ведьма-вампирша проклятая! И не целуешь ты меня, а кровь сосешь!..

Не успел Данилушка произнести эти слова, как с ужасом увидел, что волосы у «матери» превратились в извивающихся змей, нос вытянулся и заострился, а ногти на пальцах стали черными.

— Ах ты, щенок! — закричала ведьма-вампирша страшным голосом и бросилась на Данилушку.

Но Данилушка, ловко увернувшись, выскочил из комнаты и закрыл за собой дверь на задвижку. Потом подбежал к телефону и набрал номер полиции — «102».

— Сержант Травкин слушает! — раздался в трубке решительный голос.

— Злая ведьма-вампирша хочет высосать из меня кровь! — что есть силы закричал Данилушка.

— Ясненько, — сразу разобрался в ситуации сержант Травкин. — Выезжаем.

И не успел Данилушка положить трубку, как на улице послышался сигнал полицейской сирены: ВАУ-ВАУ-ВАУ… А в следующую секунду перед Данилушкой появился мужественный сержант Травкин.

И как раз вовремя…

Потому что ведьма-вампирша вышибла дверь и бросилась на Данилушку. Но сержант Травкин успел подставить ей ножку. Ведьма-вампирша грохнулась на пол. А пока она падала, Травкин ей наручники надел и — КЛАЦ-КЛАЦ — их на замок защелкнул.

Данилушка хотел было рассказать сержанту что произошло. Но Травкин и так все понял.

— Статья двенадцатая! Пункт «Д», — сказал он. — «Вампиризм». Карается сроком до десяти лет со строгой изоляцией в самых отдаленных уголках Сибири.

— Чего? Чего? — с кривой усмешкой спросила ведьма-вампирша.

— А того самого, — отрубил сержант Травкин. — Вы у мальчонки кровь пили? Пили! А теперь с вас кровушку попьют. Увести преступницу…

Короче говоря, ведьму-вампиршу посадили в полицейскую машину и увезли в тюрьму. А Данилушка и сержант Травкин отправились на берег лесного озера.

Здесь Травкин, не снимая кителя, нырнул в воду и вытащил маму Данилушки.

— Благодарю вас, сержант! — сказала она. — Вы поступили как настоящий герой.

— Да какой я герой, — смутился Травкин. — Я простой полицейский.

— Нет, вы не простой полицейский, — возразила Данилушкина мама. — Вы самый лучший полицейский в мире!

— Ну уж вы загнули, — говорит Травкин, а сам стоит довольный-предовольный.

— Вы спасли меня и моего сына, — продолжает мама Данилушки. — Поэтому просите все, что хотите.

Сержант Травкин покраснел, как помидор.

— Я прошу вас выйти за меня замуж, — сказал он застенчиво.

— Я согласна, — ответила мама Данилушки.

— Значит, теперь у меня будет папка-полицейский! — радостно закричал Данилушка. — Кла-а-ссно!..

И с тех пор стали они жить втроем: Данилушка, его мама и сержант Травкин.

Однажды мы сидели на кухне и ужинали. Вдруг заходит моя бабушка и говорит:

— Смотрите, что я нашла в старом альбоме.

И показывает военную фотографию дедушки. Дедушка в фуражке набекрень, усы лихо закручены, на шее автомат висит.

— Снесу ее в фотостудию, — говорит бабушка. — Пусть большой портрет сделают. А я его на стенку повешу, у себя в комнате.

Прошла неделя. Наступила ночь.

Спим мы себе, и вдруг на всю квартиру:

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

Мы вскочили и помчались в бабушкину комнату. Прибегаем, а там бабушка лежит, вся изрешеченная пулями.

Приехала, конечно, полиция. Смотрели-смотрели. Кто стрелял?.. Откуда стреляли?..

Ничего непонятно.

Начали мы было горевать по нашей бабушке, а папа и говорит:

— Да че о ней горевать-то?! Зато комната освободилась.

Ну, мы и перестали горевать… Прошла еще неделя. Прилетела к нам на самолете тетя Груша из Мухоморска. Рояль купить. Мама ей постелила на бабушкиной кровати. Легли мы все спать.

Вдруг посреди ночи:

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

Вскочили мы и понеслись в бабушкину комнату. Прибегаем и видим: лежит тетя Груша, вся изрешеченная пулями.

Опять приехала полиция. Опять смотрели-смотрели. Опять ничего не поняли.

Начали мы было горевать о тете Груше, а папа и говорит:

— Да че о ней горевать-то? Зато теперь у нас рояль есть.

Прошла еще неделя. И вот как-то захожу я в бабушкину комнату, смотрю на дедушкин портрет и вижу: раньше автомат у дедушки на шее висел, а сейчас он его в руках держит.

Тут-то я все и понял.

— Дедушка, — говорю, — так, значит, это ты стрелял?!

— Тише, тише, внучок, — зашикал на меня дедушка. — Ишь какой сообразительный.

— Да уж, сообразительный, — вздохнул я. — В школе одни двойбаны получаю.

— Это дело поправимое, — отвечает дедушка. — Возьми мой портрет, снеси его в школу и повесь в кабинете литературы, вместо писателя Толстого.

На следующий день я так и сделал. Пришел на полчаса раньше всех и заменил Толстого на дедушку.

А тут и урок. Заходит в класс преподаватель Сергей Иваныч и говорит:

— Ну-ка, Головастиков, расскажи про Грибоедова.

А Головастиков — это я.

— Грибоедов, — начал я рассказывать, — любил есть грибы…

— Двойка, Головастиков! — говорит Сергей Иваныч.

Не успел он это сказать, как раздалась автоматная очередь:

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

Сергей Иваныч так на пол и повалился, весь пулями изрешеченный.

Вот тебе и Грибоедов…

На другой день дедушка мне говорит:

— Теперь снеси мой портрет в кабинет истории и повесь вместо полководца Суворова.

Отнес я дедушку в кабинет истории и повесил вместо Суворова.

Заходит Нонна Петровна. Наша историчка.

— Головастиков, — спрашивает с ходу. — Кто такой Наполеон?