Валерий Роньшин - Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории

— Вы уж как-нибудь того… — просит она людоеда, — побыстрей ее ешьте. Чтоб девочка не мучилась.

— Не беспокойтесь, мамаша, — говорит Петр Ильич. — У меня и батюшка людоедом был, и матушка — людоедка. Я свое дело знаю: так проглочу вашу дочку, что она даже не заметит.

— Ой, спасибо, голубчик, — с облегчением вздохнула мать. — Утешил.

На том и распрощались.

Привел людоед Дашу к себе домой, огонь в очаге развел, здоровенную кастрюлю над огнем повесил.

— Полезай, — приказывает, — в кастрюлю и варись ровно сорок минут. Да смотри не забывай себя регулярно помешивать и подсаливать.

А сам сел на лавку и стал напильником зубы точить.

Тут только Даша ясно поняла, что она одной ногой в могиле стоит, и если сию же секунду чего-нибудь не придумает, то и другой ногой в могилу встанет. А надо сказать, что девочка она была хоть и непослушная, но умная.

— Петр Ильич, — говорит Даша вкрадчиво, — а вы знаете, что вас зовут точно так же, как великого композитора Чайковского?

Людоед, конечно, этого не знал и поэтому очень удивился.

— Врешь, поди, — глядит недоверчиво. — Чтоб людоеда звали так же, как и великого композитора? Да в жизнь не поверю.

— А вот и не вру, — отвечает Даша и, чтобы еще сильнее запутать людоеда, предлагает: — Хотите, я вам его балет «Лебединое озеро» станцую?

И, не дожидаясь людоединого согласия, девочка протанцевала весь балет от начала до конца. Да еще и музыку из балета просвистела.

Людоеду это о-о-очень понравилось, особенно, когда Даша на одной ноге тридцать два раза прокрутилась, изображая умирающего лебедя.

— Ух ты! — с восторгом завопил он. — Все! Точка! Решено! Я тоже буду композитором!

А хитренькая Даша ему в ответ:

— Чтобы стать композитором, надо есть одни одуванчики.

Людоед тотчас бросился варить щи из одуванчиков… Похлебали они этих щей, поболтали о том о сем… Наконец Даша и говорит:

— Ну, ладно, Петя, пора мне домой бежать, а то мать, наверное, с ума там сходит. А ты ешь побольше одуванчиков и попробуй сочинить оперу.

Прибежала Даша домой, а мать действительно с ума сходит, почти уже сошла.

— Дашенька! — кричит диким голосом, — ужинать будешь?!

— Спасибо, мамочка, — отвечает Даша. — Не откажусь еще разок перекусить. А то людоед костлявый попался, а ты у меня пухленькая, мягонькая…

Как услышала мать эти слова, так вся и задрожала, словно осенний листок.

— Не губи, доченька, — молит слезно. — Прошу, не губи!

— Да я пошутила, — смеется Даша. — У тебя что, мама, чувства юмора нет?

— Уф-ф, — вытирает мать со лба холодный пот. — Шутница ты у меня, дочурка.

В общем, поужинали они и легли спать.

А на следующий год опять Петр Ильич к ним заявился: во фраке, в лакированных ботинках… Та-акой важный, и не подумаешь, что когда-то людоедом был.

— Здравствуйте, дамы, — степенно этак здоровается. — Разрешите пригласить вас в оперный театр на премьеру моей оперы «Я никого не ем».

И протягивает матери и Даше два пригласительных билета.

Вот так-то!

Жил один мальчик. Звали его Филя. И у него была такая манера: подкрадется тихонечко сзади, схватит за шею и давай душить. И вот ему исполнилось восемь лет. И Филина мама пригласила на день рождения сына свою лучшую подругу — Надежду Сергеевну. Сидят Филина мама и Надежда Сергеевна за столом. Беседуют. А в это время Филя, по своей давней привычке, тихонько подкрался к Надежде Сергеевне, схватил ее за шею и стал душить.

Душил-душил да и задушил. Надежда Сергеевна и ойкнуть не успела.

Филина мама, конечно, очень расстроилась.

— Филенька, — сказала она, погрозив сыну пальчиком. — Ай-яй-яй…

— А че? — не понял Филя.

— Я же тебя просила не подкрадываться сзади. И тем более не душить. Какой же ты у меня непослушный.

— Нет, послушный, — говорит Филя.

— Нет, непослушный, — говорит мама.

— Нет, послушный, — говорит Филя.

— Нет, непослушный, — говорит мама. — Ты Надежду Сергеевну задушил.

— Послушный, послушный, послушный… — затараторил Филя.

В это время пришел Филин папа — Прохор Петрович. Он ходил покупать Филе на день рождения торт «Сюрприз». А его дома другой сюрприз ожидает.

— Наш Филенька задушил мою подругу Наденьку, — сообщила мужу Филина мама.

— Это какую же?.. — спрашивает Прохор Петрович — Ту, что стюардессой работала?

— Да нет, — отвечает Филина мама. — Ту, что балериной подрабатывала.

— А-а, — вспомнил Филин папа.

— Так что Филюша ее задушил, — повторила Филина мама. — А отвечать придется тебе, дорогой.

— А почему — мне? — спрашивает Прохор Петрович.

— А потому, что ты его отец.

— А ты его мать, — парировал Прохор Петрович. — Значит, тебе отвечать.

— Нет, тебе!

— Нет, тебе!

Филины родители заспорили. И спорили до тех пор, пока Филя к ним не подошел и не сказал:

— Мамка, папка, ну че вы ругаетесь. Все должно быть по-честному. Раз я задушил, я и отвечать буду.

— Кха!.. — вдруг кашлянула Надежда Сергеевна, и еще раз: — кха-а…

— Надюшка! — обрадовалась Филина мама. — Господи, как ты нас напугала.

— Кха-а-а, кха-а-а, — продолжала кашлять Надежда Сергеевна.

— А Филенька — больше всех испугался, — тараторит Филина мама. — Бегает вокруг тебя, плачет-плачет: «Теть Надь, теть Надь, не умирай! Я тебя очень люблю!» Скажи, Филенька.

— Ага, — сказал Филя, ковыряя пальцем в носу.

Надежда Сергеевна наконец откашлялась и говорит:

— Вот в рот компот! Чуть не сдохла.

А Прохор Петрович достал торт и весело сказал:

— Да бросьте вы, Надя. Все хорошо, что хорошо кончается. Давайте пить чай с тортом.

Жил-был Иван, не то чтобы совсем уж дурак, но какой-то чокнутый. Все, бывало, на печи лежал да сказки про мертвецов почитывал. А жена его, Варя, как дело к ночи, собиралась и куда-то уходила. А возвращалась только под утро.

— Куда это ты по ночам шастаешь? — не раз спрашивал у нее Иван.

— По своим делам, — отвечала ему Варя.

И все. Ни слова больше.

«Ну, — думает Иван, — точно Варька ведьма и ходит на кладбище мертвецов жрать. Дай-ка я за ней послежу».

И вот в одну из ночей отправился он вслед за женой. Смотрит — и правда, пришла Варя на кладбище, разрыла могилу и гроб достала… Тут Ивану захотелось спать, и он уснул. Проснулся — уже утро. Солнышко светит, птички чирикают, а жены Вари и в помине нет.

«Ладно, — думает Иван, — в следующий раз не усну…» Снова наступила ночь; снова Иван пошел за женой; снова за кустом схоронился. А когда жена начала гроб из могилы вытаскивать, Ваня возьми да и усни… Наконец в третью ночь заметил он, какую могилку жена все время раскапывает. Пришел вечерком с лопатой, тоже разрыл эту могилку, достал гроб и раскрыл его. А в гробу вместо мертвеца какой-то приборчик мудреный лежит. С кнопочками, стрелочками, ручечками и прочими прибамбасами.