Эдмунд Низюрский - Средство от Алкивиада

Как и следовало предполагать, войдя в восьмой класс, Алкивиад сразу же поглядел на Катона. Затем перевел взор на нас, и, хотя он ничего не сказал, все заметили, что он чуточку выпрямился.

Мы сидели молча, воцарилась столь глубокая и полная тишина, что слышно было даже далекое ржание Цицерона и «крик птицы Венцковской несвежий», как сказал бы Вонтлуш. Шекспир был прав. Эта необычная тишина, которая уже десятки лет не услаждала слуха Алкивиада, повергла его в состояние странного оцепенения. Это был самый настоящий наркоз. Историк застыл, как статуя.

Я толкнул Засемпу в бок. Согласно инструкции, сейчас следовало быстро применить отвлекающий элемент. Засемпа поднял руку.

- Что тебе? - спросил Алкивиад каким-то не своим голосом.

- Пан учитель, простите, пожалуйста, но я не приготовил урока из-за несчастного случая.

- А что произошло?

- Ничего особенного, только у нас дома был взрыв.

- Взрыв? Что взорвалось?

- Я могу рассказать, пан учитель…

- Если это и в самом деле интересно… - сказал Алкивиад.

- Очень, пан учитель. Это - в результате трения…

Я тяжело вздохнул и с укором посмотрел на Засемпу. Нам предстояло опять, неизвестно в который раз, выслушать рассказ о водителе грузовика, который стирал в ванне свои брюки. В конце концов Засемпа мог бы придумать что-нибудь поновее.

Все еще ошеломленный Алкивиад терпеливо слушал рассказ. Когда Засемпа, наконец, кончил, воцарилась тишина.

- И это все? - спросил Алкивиад.

- Да, это все, пан учитель. Штангист Множек вылетел в окно.

Казалось, Алкивиада совершенно не трогает трагическая история со стиркой. Со странно озабоченным видом он приглядывался к Засемпе.

- А эти брюки были в каком-нибудь смысле историческими брюками?

- Нет, что вы! - рассмеялся Засемпа и с изумлением поглядел на Алкивиада. - Это были самые обыкновенные брюки, правда, очень хорошего качества.

- Тогда, наверное, ванна представляла собой исторический памятник? - спросил Алкивиад.

- Нет, с какой бы стати?

- Тогда я совсем не понимаю, зачем тебе понадобилось рассказывать нам все это, мой мальчик, - сказал Алкивиад, приглядываясь к Засемпе с искренним изумлением.

Засемпа растерялся:

- Ну… мне казалось, что…

- Что казалось?

- Что это интересно…

Тут уж рассмеялся Алкивиад. В первый раз увидели мы смеющегося Алкивиада, и это произвело на нас неизгладимое впечатление. Нам показалось при этом, что смех его был ироническим. Никогда бы я не мог и подумать, что Алкивиад способен смеяться с такой иронией.

- И это ты называешь интересным событием? Не скоморошничай, мой мальчик. Перед лицом истории это событие - ничто. Ибо что может значить сожжение брюк Множека по сравнению с сожжением Александрийской библиотеки? Разве этот случай со штанами Множека можно назвать историческим фактом?

- Пожалуй, нельзя, пан учитель.

- Тогда стоит ли морочить себе голову? Твой мозг, мой мальчик, наделен ограниченным количеством серого вещества, поэтому не следует засорять его первым попавшимся мусором.

- Извините, пожалуйста, но это были брюки из «сотки», из хорошего материала, - заметил несколько оскорблено Засемпа.

- Какое это имеет значение? Значение чьих-нибудь брюк состоит не в том, из «сотки» они или из «нулевки», а в том, оказали ли они влияние на ход истории… Поэтому мы должны интересоваться только теми предметами, которые достойны того, чтобы войти в историю. А таких предметов мало. Нам, правда, известна история плаща Геракла, но нет полной уверенности в том, что факт этот изложен с достаточной достоверностью. Если уж, мой мальчик, тебя интересуют предметы одежды, то я предпочел бы, чтобы ты вместо штанов какого-то там Множека заинтересовался хотя бы подвязкой графини Солсбери.

По классу прокатился шумок, и на некоторых лицах появились глуповатые усмешки. Алкивиад поднял вверх палец.

- Honni soit gui mal у pense', - произнес он торжественно. [ 1Стыдно тому, кто подумает об этом плохо (франц.)]

Мы замолкли, заинтригованные странным звучанием незнакомых слов. Алкивиад обвел взглядом класс.

- Засемпа, можешь ли ты рассказать подробней, в чем здесь дело?

Засемпа смутился. Вполне понятно, что он не только не мог рассказать поподробней, но и вообще не имел ни малейшего представления о том, в чем здесь дело. Из уст Алкивиада вырвался тяжелый вздох.

- Следовательно, Засемпа, ты не знаешь, почему я предпочел бы, чтобы ты интересовался подвязками графини Солсбери?

- Не знаю, пан учитель.

- Потому что подвязки эти вошли в историю, но я, правда, не знаю, имеет ли это для тебя какое-нибудь значение.

- Конечно, имеет, пан учитель, - поспешно подтвердил Засемпа.

- Рад за тебя, - отозвался Алкивиад.

- Мы все интересуемся историей, - послышались голоса. - Мы историю очень любим.

- Я действительно обнаружил в вашем классе интерес к истории, - сказал Алкивиад. - Можно даже сказать - ренессанс. Знаешь ли ты, что такое ренессанс? - спросил он у Засемпы, и в голосе его прозвучали издевательские нотки, но, может быть, мне только так показалось.

Засемпа бросал по сторонам отчаянные взгляды, а нас все больше и больше охватывало беспокойство, пожалуй, даже страх. Из дрейфа ничего не получилось. Алкивиад презрительно отверг приманку в виде брюк Множека и явно перешел к контратаке.

Мой мозг лихорадочно работал. Нужно что-то предпринять, что-то придумать.

- Пан учитель, - поднялся я с места, - пан учитель, может быть, вы сначала рассказали бы нам об этих подвязках, - произнес я умоляюще.

- Да! О подвязках! - послышался целый хор просьб. - Пан учитель, расскажите о подвязках!

Алкивиад вытянул руку. Жестом Цезаря он утихомирил класс, а потом сказал:

- Это история возникновения знаменитого Ордена Подвязки. Орден этот был установлен в тысяча триста восемьдесят четвертом году… Кстати, дружок, - кивнул он теперь мне, - не можешь ли ты мне сказать, кто в то время правил в Польше?

Я молчал, мысленно проклиная ту минуту, когда нам пришла в голову идея дрейфа, а заодно и весь метод Морского Змея. К счастью, Алкивиад отнесся к моему молчанию с философским спокойствием и даже не был оскорблен моим невежеством. Видно, ничего другого он и не ожидал.

- В то время когда в Англии был учрежден Орден Подвязки, в Польше царствовала королева Ядвига, - ласково сообщил он. - Но это, конечно, не имело никакого влияния на учреждение Ордена Подвязки. Причиной учреждения Ордена Подвязки был случай, который произошел с графиней Солсбери на балу. Эта бедная дама потеряла во время танца подвязку. Король Эдуард III поднял подвязку и вручил ее хозяйке. Это, конечно, вызвало усмешки у дворян. Король заметил это и сказал: «Honni soit gui mal y pense. Пусть стыдится тот, кто плохо об этом думает. Тот, кто сегодня смеется над подвязкой, завтра будет считать за честь носить ее». И тут же учредил Орден Подвязки. И вот до наших дней ношение этого ордена считается в Англии высочайшей честью. Нотабене, я полагаю, что ни одному из вас эта честь не угрожает, но для порядка скажу еще вам, что это единственный орден в мире, который носят на ноге. Точнее, на левом колене. Дамы же носят этот орден на плече.