Юрий Ермолаев - Гордимся тобой, пионер!

Но зачем это всё подробно расписывать, если каждый может такое же рассказать и про свою дружину!

Идёт по стране могучее пионерское наступление. Центральный совет Всесоюзной пионерской организации назвал его «Пионерской двухлеткой».

Во всяком наступлении впереди всегда идут разведчики. У пионеров тоже так.

…Идёт патруль пионерской разведки. Зоркие глаза у ребят, тонкое чутьё. Непростой маршрут у патруля.

Заглянули во двор, приметили: «Ага, малышей много, а играть им не во что. Запишем!»

Зашли за старый дом: «Ого, сколько тут ржавого железа! Запомним!»

Постучались в дверь райсобеса: «Кому из инвалидов нужна пионерская помощь?»

Проходили улицей — заметили, что ни одного деревца нет. Непорядок. Приметим.

Заполняются блокноты разведчиков. Дел столько, что ни одному пионеру, ни одной тимуровской команде, ни даже целому пионерскому отряду ни за что не выполнить. Ну что ж — донесения попадут в совет дружины, и получится как у Маяковского: «Что не сделает один — сделаем вместе!» И вправду, вскоре к засечённым разведкой точкам вышли боевые пионерские отряды и звенья. Открыли игротеку во дворе, собрали и сдали лом, взяли шефство над пенсионером, посадили топольки и огородили их, чтоб какой-нибудь растяпа не налетел, не повредил молоденького деревца.

Разведка идёт дальше, находит всё новые дела, и совет дружины даёт всё новые задания ребятам. А разведчиков становится с каждым днём больше. Никто не назначал мальчишку в патруль — сам прибежал и говорит: «Был вчера в аптеке, туда старушки приходят за лекарством. Знаете, какие старые? Еле-еле ходят! Давайте разносить лекарства по домам!»

Вот и хорошо — значит, у человека глаза стали зоркими, а совесть — пионерской, значит, почувствовал он, что и за это в ответе его дружина.

В Костроме, Омске и некоторых других городах ребята так хорошо научились работать, что стали создавать зоны пионерского действия. Это очень интересное дело!

…Висит в пионерской комнате карта микрорайона школы — большая, во всю стену. Разбита карта тоненькими линиями на участки, каждый участок заштрихован другим цветом. И ещё стоят на карте какие-то значки.

Ну-ка, попробуем расшифровать странную карту. Что значат эти линии и значки?

Тонкие линии — это границы зон отрядов. У каждого отряда — свой район, в котором отряд отвечает за всё.

А значки нанесла на карту пионерская разведка отрядов. Вот детский сад — туда надо посылать ребят поиграть с малышами.

Вот недавно посаженный сад — его надо взять под пионерскую охрану.

Вот библиотека — надо помочь выдавать книги.

Вот почта — надо приходить сюда по праздникам разносить телеграммы.

У каждого отряда в зоне свой штаб. Отсюда совет отряда руководит боевыми действиями пионеров.

Видите, как продумано пионерское наступление!

В начале года с фронта пионерского наступления пришло очень важное сообщение: ленинградские пионеры вызвали всех ребят страны на соревнование в честь XXII съезда Коммунистической партии Советского Союза.

Ленинградский штаб юных пионеров объявил, что пионеры города Ленина создадут ленинские комнаты и уголки в каждой школе города и области, напишут летопись пионерской организации своего города, будут собирать металлолом на нефтепровод дружбы, на генераторы для Прибалтийской электростанции. Газета «Ленинские искры» весь год будет выходить на пионерской бумаге.

Но самое главное — ко дню съезда над многими дружинами зажгутся пятиконечные красные звёзды. Далеко-далеко будут сверкать они, и каждый пионер, каждый прохожий, все люди будут знать: в этой школе работает дружина — спутник семилетки.

Пока эту книгу наберут и напечатают, пока попадёт она на полку школьной библиотеки, кое-что из того, что здесь написано, придётся изменить. Например, где напечатано слово «будет», вы мысленно поставьте другое слово — «есть».

Потому что пионеры учатся жить и бороться у коммунистов. У пионеров, как и у настоящих коммунистов, слово крепкое. Если они сказали «будет» — значит, всё так и выйдет, как они сказали.

После ноябрьских морозов на землю лёг снег, но скоро сошёл. Небо опять заволокло тучами, и пошёл дождь. Ему, казалось, не будет конца.

В один из таких серых дней ученик пятого класса Лёнька Перепелов, истомившись сидеть дома, вышел на улицу. Дождь хлестал косыми струями, гоняя по лужам пузыри. Будь мальчик наблюдательней, он давно бы обратил внимание на рабочего, который махал ему рукой и что-то кричал. Но слов нельзя было разобрать: их относил ветер.

— Эй, эй!

Лёнька оглянулся. На пустынной улице никого не было, и он подумал, что далёкий голос ему только послышался.

Ещё летом в посёлке начали прокладывать водопровод, но работу закончить не успели. На улице была разворочена мостовая, высились горы глины и всюду валялись огромные металлические трубы. Когда ребята играли в «казаки-разбойники», Лёнька прятался в трубах и бегал в них не пригибаясь.

Сейчас под дождём глина размокла и расплылась во все стороны. Идти было трудно, и ноги у Лёньки поминутно разъезжались. Он начал уже жалеть, что вышел на улицу. Если разобраться, то ему совсем не обязательно менять сегодня в библиотеке книгу.

— Эй, эй!

Теперь Лёнька увидел рабочего. Добраться к нему было нелегко. Мальчику надо было сойти с тротуара, перебраться через глубокую канаву по мокрым, скользким доскам. Хорошо представив себе весь путь, Лёнька собрался улизнуть домой. Но в этот момент снова раздался голос рабочего. В нём уже слышались нетерпение и досада.

«Что ему надо от меня?» — сердито подумал Лёнька. Он уже подходил к рабочему, когда тот громко закричал:

— Слышишь, иди скорей!

Лёнька побежал.

Пожилой мужчина в толстой брезентовой куртке, высоких резиновых сапогах, одетый как все рабочие-строители, внимательно посмотрел на мальчика.

— А я думал, что ты испугался. Полчаса тебе кричу. Сбегай, парень, за нашими рабочими. Они обедают в столовой кирпичного завода. Первого, кого увидишь в резиновых сапогах, тащи сюда.

— А что случилось?

— Заслонку здесь выбило. Мне одному никак не справиться. Надо воду откачивать. — Рабочий показал на помпу.

Она показалась Лёньке похожей на маленький миномёт, который он видел в Музее Советской Армии.

Лёнька заглянул в яму, где яростно хлестала вода, и от страха попятился. «Раньше чем минут за двадцать мне не добраться до столовой, — подумал он. — А потом столько же надо будет потратить на обратный путь…»