Эвелине Хаслер - Адам, Сюзанна и другие герои

Но учительница не обращала внимания на цветы. Она воззрилась на Нелли в ярко-желтых шортах.

— Нелли, — начала она, — тебе бы надо сходить к школьному врачу.

— Я здорова, — сказала Нелли упрямо.

— Ты слишком полная. Тут что-то не в порядке.

— У нас в семье все полные, особенно женщины, хоть у мамы спросите.

— Но в твои годы…

Этого еще не хватало: госпожа Трудельбек, видно, привязалась всерьез, чтобы испортить все удовольствие от похода! Руки у Нелли зачесались. Она вспомнила господина Зиштохая и услышала, как он шепчет:

«Рифмуй! Немедленно рифмуй, Нелли!»

Она напряженно задумалась. Потом начала рифмовать в такт шагам, пока учительница продолжала свою лекцию.

Слова учительницы отскакивали от нее, как от стенки горох; Неллины уши просто играли с ними в пинг-понг. Учительница все говорила и говорила, а Нелли разглядывала на ходу колокольчики. Они были пронзительно-голубого цвета, как небо над головой, и покачивали на ветру своими колокольцами.

После часового перехода был устроен привал.

Нелли уселась в тенек, под сосну. Фридер, тот самый, который жил с ней на одной улице, опустился на землю рядом с ней и предложил чернослив. Очень мило с его стороны, Нелли в свою очередь предложила ему изюм с орехами.

Когда, перекусив, класс тронулся дальше, то Нелли, не долго думая, встала рядом с Фридером. Другая девочка стала теперь «запасным колесом».

Наверху, на горе, приютилась гостиница, рядом с ней была смотровая площадка с деревянными скамьями и платным телескопом. Фридер бросил монетку в щелочку и дал Нелли первой посмотреть в трубу, но Нелли ничего не увидела. И дала посмотреть Фридеру. Но Фридер тоже ничего не увидел и стал вертеть объектив, а когда наконец-то он его наладил, внутри телескопа что-то щелкнуло и погасло.

Они начали распаковывать рюкзаки.

Мама Фридера положила ему четыре бутерброда, он разлепил их, чтобы посмотреть, с чем они.

— Два бутерброда с ветчиной, два — с ромштексом и еще один со смаком, — доложил он. — Это я люблю больше всего.

— А что это такое — со смаком? — удивилась Нелли.

— Ну, это такая особая смесь, моя мама сама изобрела. Берешь хлеб, намазываешь горчицей и майонезом, потом сверху кладешь рубленое крутое яйцо, ветчину и петрушку.

Он дал Нелли откусить немного от бутерброда со смаком. Вкус был божественный.

У Фридера оказалась еще банка с завинчивающейся крышкой, а в банке — яблочный компот. Нелли и он ели по очереди — пластмассовыми ложечками. Под конец они с трудом разлепляли губы, и им страшно хотелось пить. Но мама Фридера предусмотрела и это: в рюкзаке лежала влажная салфетка, чтобы протирать руки, и баночка апельсинового сока.

Другие дети тоже наелись и теперь хотели играть. Госпожа Трудельбек встретила перед гостиничным рестораном знакомых и разговорилась с ними.

Тем лучше, без надзора играть куда приятнее. Например, «в снегурочку». Это госпоже Трудельбек вряд ли понравилось бы. В этой игре одна из девочек должна была лечь в гроб.

Гроба у них, разумеется, не было, но деревянная скамейка вполне могла его заменить.

Кристине выпало первой ложиться на скамейку, то бишь в снегурочкин гроб.

Все остальные ребята изображали гномов. Они стояли вокруг гроба со скорбными лицами, промокали глаза носовыми платками или нижним краем футболок и при этом напевали:

Когда куплет кончился, наступила тишина.

Даже Кристина, которая перед этим тоже подпевала, лежала молча. Словно мертвая, лишь ноздри тихонько подрагивали.

Гномы с любопытством оглядывались; теперь кому-то из ребят надо было подойти к снегурочке и расколдовать ее.

Ага, Михаэль! Он сидел с Кристиной за одной партой и не раз подсказывал ей, когда она не справлялась со сложным тройным действием.

Михаэль подошел к гробу и взялся за Кристинину руку, безжизненно свисавшую со скамейки.

Гномы затянули второй куплет, и теперь он звучал гораздо живее и радостнее:

Михаэль вытащил Кристину из гроба; гномы радостно хлопали в ладоши. Кристина сияла. Она тут же присоединилась к подружкам и рассказала им, что испытала, когда лежала, притворившись мертвой. Слава богу, пришел Михаэль и спас ее. После вынужденного молчания из нее извергался водопад слов.

Следующей на скамейку возлегла Анита. Со своими длинными густыми ресницами и точеным, словно вылепленным из бледного воска носиком она выглядела как настоящая снегурочка.

После первого куплета готовность расколдовать ее изъявили сразу три кавалера.

Рыжеволосый Ули первым успел подскочить к гробу и схватить Анитину руку. Остальным кавалерам пришлось, несолоно хлебавши, вернуться на место.

Ули явно доставляла удовольствие борьба с колдовскими чарами. Мощным рывком — ух! — он вернул снегурку к жизни.

Для неженки Аниты это было чересчур грубо! Какое-то время она обалдело стояла перед скамейкой и моргала, глядя на свет. Тут Ули влепил ей в щеку поцелуй.

Тогда только Анита вернулась к жизни; ее щеки заалели, и она поспешно и смущенно смешалась с «живыми» подругами.

Нелли тоже вызвалась на роль снегурочки. Никто не возражал.

Она легла на скамейку, неудобную, как настоящий гроб, такой она была жесткой и узкой, закрыла глаза, как и подобает мертвой снегурочке, и раскинула руки.

Над ее головой зазвучала песня гномов:

Пение смолкло.

Нелли боялась вздохнуть.

В душе ей хотелось, чтобы принцем оказался Фридер.

Каркнула горная галка. И больше — ни звука.

Судя по шарканью ног, гномов охватило нетерпение.

— Эй, Фридер! — громко прошептал кто-то.

Фридер стоял ни жив ни мертв. Красный как рак. Все дружно повернулись в его сторону, на него смотрели улыбающиеся физиономии. Игра была ему не знакома, там, где он раньше жил, в нее никогда не играли.

«Надо подождать, — сказал он себе. — Может, кто другой вызовется. Если никто не захочет, я-то всегда успею».

Но теперь все уставились на него. Они подталкивали его своими взглядами к скамейке. А с какой стати? Только потому, что он вместе с Нелли обедал? Неужели они и впрямь решили, будто это он ее ненаглядный? Тут они сильно ошибаются!

Фридер ненавидел весь класс.

Нет, не желал он быть принцем!

Не желал расколдовывать ни Нелли, ни какую-нибудь другую девочку!