Борис Машук - Горькие шанежки [Рассказы]

Ваня еще рисовал, когда дошел черед на знакомство до его соседа по парте — Митяя Будыкина. Тот встал и нехотя распрямился над сидящей вокруг мелюзгой.

— Ого! — подивилась Светлана Яновна. — Кой тебе годик, жених?

Малышня запорскала смехом, засветилась глазенками, ожидая еще чего веселого от учительницы. А она посмотрела в журнал, перелистала тетрадку Митяя, заметила:

— Вот уж точно про тебя сказано: «Не хочу учиться, хочу жениться». Оценочки!.. Ну-у, удалец, садись. Продолжай в том же духе.

Митяй, устроясь за партой, хмуро помолчал, потом прошептал с обидой:

— Насмешничает, язва такая…

Подняла учительница и Ваню Колесина. Он встал, малый росточком, опустив лицо и держась за крышку парты. Светлана Яновна просматривала оценки по грамматике, по родной речи, по арифметике.

— Оказывается, в школе есть и отличники, — усмехнувшись, подивилась она. — Только чего же ты прячешь лицо, будто девица? Ну-ка, посмотри на меня!

Ваня поднял голову, глянул на учительницу и почему-то тревожно екнуло у него сердце. Светлана Яновна улыбалась, но Ваня видел, что улыбается она только лицом, а большие глаза неподвижны, будто льдинки…

Расстроенный, сел Ваня за парту. Украдкой взглянул на свой рисунок. С листа на него смотрит вроде бы та же учительница, но только так, сверху похожа. Глаза совсем не такие… Он захлопнул альбом и спрятал его в сумку с книжками.

На другой день Ваня ожидал, что Светлана Яновна войдет в класс с улыбкой, легко заговорит и все тревожное развеется. Но она вошла хмурая, как после угара. Заговорила негромко, выталкивая слова по отдельности, как на диктанте. Заскрипели перья. Услышав частое пошмыгивание простуженных ребятишек, учительница крикнула:

— Перестаньте сопеть!

От неожиданности Ваня дернулся, а Митяй посадил в тетрадке кляксу. Ребята подняли головы, но, не увидев виноватого, стали переглядываться. Как же не сопеть, если от мороза носы у всех слабые?

Петька Варнаков мазанул блестящим рукавом над верхней губой и спросил с серьезным недоумением:

— А ета… Чем же держать ее? Она вот бегит и бегит!

Учительница передернулась от Петькиных слов, назвала его бескультурщиной и поставила в угол у печки. Строя всем рожи, Петька там и проторчал до конца урока.

Потом Светлана Яновна обидела ребят Проновых. Сначала подняла Демку, а следом и Тараску, сидевшего в ряду первачков. Оглядывая братьев, покачала красивой головой, усмехнулась:

— Какие… дикообразы! В попы записались или форму двадцать разводить собираетесь?

Проновы и вправду крепко подзаросли, но ходили чистые, одежка у них стирана в срок, залатана матерью или бабкой.

От таких обидных слов Демка рассерженно засопел и объяснил, бубня:

— Нас всегда папка подстригает. Машинкой. А счас он в тайге, на охоте…

— Меня не интересует, где ваш папенька, но завтра с такими лохмами в класс не являйтесь, ясно?

По крестьянской упорности, Проновы учились старательно. Пропускать уроки не хотели, и вот пришлось их матери подстригать сыновей ножницами. А она и машинкой-то стричь не умела…

На другой день, увидев полосатые головы братьев, ребятишки заулыбались, а учительница заметила:

— Можно бы лучше, но уже хорошо, что коротко. — Тут же, оглядев класс, она повысила голос: — А теперь все делают упражнения самостоятельно.

Ваня Колесин уже заметил, что у Светланы Яновны они больше самостоятельно занимаются. Укажет она одному классу задание, другим даст примеры для решения, а сама уходит в комнатку за перегородку или устроится за столом с толстой книжкой, закутается в теплую шаль и сидит, будто никого больше нет, и ждет. А уж потом, проверяя задание, сжимает губы, приговаривая негромко: «Неучи толстолобые!» и черкает в тетрадях красным карандашом, выводя жирные колы и двойки.

А то вдруг на третьем уроке взялась проверять чистоту в ушах. Холодными пальцами оттягивала уши, брезгливо заглядывала в них и приказывала:

— Мыть!

А где будешь мыть, если вода в рукомойнике, что в коридоре, давно замерзла? Тогда Светлана Яновна отправила всех по домам.

Назавтра ребятишки шли в школу с робостью, боясь, что учительница еще к чему придерется. А этот день оказался «дровяным».

Испокон веку дровами школу общество обеспечивало. До войны, когда отцы были дома, они собирались артельно и привозили из лесу белые стволы берез, черные, шершавые дубы с дуплами, лиственницы и огромные тополя. С разъезда везли старые, отлежавшие под рельсами шпалы. По воскресеньям взрослые собирались вместе, пилили, кололи чурки и за глухой стеной школы выкладывали огромную поленницу, которой хватало до самой весны.

Но за войну мало осталось мужиков. За двоих-троих работал каждый, оставленный по брони на железной дороге. А колхозу едва хватало сил с осени трактором приволочь к школе стволы и свалить кучей в стороне от крыльца. Пилили их сами ребята с Ниной Васильевной и уборщицей Домкой — женщиной молодой, но ходившей всегда в платке, повязанном по-старушечьи. Под этим платком прятала она седину, которая просыпалась на ее голову, когда получила Домка бумажку с фронта, что муж ее «пропал без вести».

При Нине Васильевне дровяной день проходил с весельем и шумом. Работали с охотой. Старшие пилили и кололи чурбаки, младшие складывали поленья в кучу, натаскивая их в коридор, к печкам, чтобы Домке потом было малость полегче. Она же не только в классе прибирала и мыла, а еще и топила печи.

И на этот раз, узнав о дровах, смена поднялась, стала одеваться с охотой. Митяй Будыкин, Петька Варнаков, братья Проновы да и Ваня Колесин заторопились к инструменту, что лежал в каморке, в конце коридора. Умением и старательностью им не терпелось доказать новой учительнице, что не такие уж плохие они, не толстолобые вовсе и кой-чего стоят.

Вышли во двор и сразу взялись за работу. Ожидая учительницу, поглядывали на крыльцо, но Светлана Яновна не торопилась к ним на подмогу. Домка, как и всегда, ворочала чурки молча. И не сразу, но деловой запал ребятни начал гаснуть. А когда работа через силу идет — все не так получается. Проновы вяло ширкали по чурке, ворчали на тупую пилу. Петьке Варнакову, помогавшему чурку на козлах держать, в глаз опилки попали. Девчонки подступились к нему, стали соринки вытаскивать. Митяй тем временем затеял с мальчишками чехарду. А дрова не пилятся и не колются.

И тут, в самый разгар канители, появился над деревней самолет. Не какой-нибудь кукурузник, а истребитель с аэродрома, который открыли за станцией Узловой. Ребята знали, что на том аэродроме перед отправкой на фронт учатся молодые летчики. Самолеты часто летали над деревней и полустанком. Но этот истребитель вдруг снизился и стал прямо над школой кружить. Чуть не к самой земле спикировал, тут же взмыл и, переворачиваясь с крыла на крыло, ушел за мглистые облака, а потом вынырнул совсем с другой стороны.