Гариф Губай - Дочь бакенщика

Конечно, хорошо бы еще поесть горячей картошки, да нельзя — совсем уже рассвело.

Варвара заторопилась к мужу. Но сразу же за воротами столкнулась с людьми, которые, наверное, возвращались с заутрени. В маленьком долгополом человеке, шедшем впереди других, она узнала сельского попа. Варвара остановилась как вкопанная. Повернуть назад? Кинуться в сторону?.. Но ноги не подчинялись ей.

Поп вгляделся в лицо молодой женщины и вдруг закричал:

— Да не Варька ли это, не Матвея ли нашего дочь? Глядите, она! Истинный бог, она! Эй, православные!..

— Доброго утра, батюшка, — не произнесла, а еле пролепетала Варвара и низко поклонилась.

Но поп будто не слышал ее, все кричал:

— Христиане, православные! Это она надругалась над святой верой нашей, покрыла нас позором. Это она великого греха не убоялась, с татарином спуталась, собачья душа!

Толпа сомкнулась вокруг Варвары. Все глаза устремились на нее со злобой. Словно волчьи, они были дики и зловещи. Толпа зашумела. Все громче раздавались выкрики:

— Ах, бесстыжая, бесстыжая!

— Шею надо свернуть ей, поганой!

— Разорвать на клочки и бросить собакам!

— Я с нее шкуру сдеру, с проклятой, — сказал один и, словно собираясь выполнить свою угрозу, снял рукавицы.

Он отбросил их в сторону и шагнул к Варваре, жавшейся к воротам. Но тут кто-то загородил ему дорогу:

— Погоди сдирать. Сперва свою вырасти, с нее и сдирай!

— Ах ты, бродяга, заступаешься!

— Дай ему самому, Гриша!..— послышался голос поповского зятька Зиновия.

— Не больно-то дашь!

Поп забеспокоился: такой ход дела его не устраивал.

Ища себе поддержку, он шарил глазами в толпе и увидел понуро стоявшего позади всех Матвея Ивановича, отца Варвары.

— Эй, христиане! — Истошный визг попа покрыл все остальные голоса. — Вон стоит отец блудницы. Пусть он докажет свою преданность святой церкви, пусть сам судит изменницу!

— А ну, Матвей Иванович!..

Высокий кряжистый Матвей Иванович покачнулся и медленно вышел вперед. Варваре показалось, что в ее отце собрано сейчас все существующее на свете зло. Она смотрела в его налитые кровью глаза и знала, что не дождется от него пощады. А вдруг, вдруг проснется в нем отцовское чувство — мелькнула мысль. Варвара с мольбой упала на колени перед Матвеем Ивановичем.

— Отец! Родный мой!

— «Отец»! Хи-хи-хи… — послышался опять голос попа.

Его визгливый смех будто повис над толпой. Этот смех еще сильнее разжег загоравшийся в набожном старике гнев.

— Отцом тебя называет, Матвей Иванович, хи-хи-хи... Родным называет... Что ты скажешь?..

— Я?..

Старик шагнул к Варваре.

Несколько мужиков, почуяв недоброе, преградили ему дорогу:

— Брось, Матвей!

Матвей Иванович, кажется, и не слышал. Отшвырнул всех, будто перед ним были легкие снопы, а не люди, и схватил огромной рукой дочь за ворот:

— Вот что скажу!.. — Старик ударил ее изо всей силы по лицу и тут же сбил с ног свою старуху, которая прибежала на крики и пыталась заслонить Варвару.

Поп, путаясь в длинных полах рясы, подбегал то к одному, то к другому:

— Православные! А вы что смотрите!

Несколько человек, которые только и ожидали «благословения», накинулись с кулаками на валявшуюся в снегу Варвару и на тех, кто старался поднять ее на ноги.

Раздался раздирающий душу вопль Варвары:

— Дите, дите мое убивают, а-а-ах!

Бессильные руки матери потянулись к упавшему под ноги ребенку. Вот она схватила завернутый в тряпки живой комочек и, прижав к груди, упала ничком: « Я вытерплю... вытерплю. Только бы дочку не убили, не покалечили... »

— Ради Христа!.. Ради ребёночка! — молила она всех.

Поп пронзительно закричал:

— Ребеночек?.. Хи-хи-хи... Не ребеночек, а ублюдок. Спасемся от напастей, православные, заслужим милость господню, изничтожим хулителей нашей веры!

Слова попа еще сильнее разъярили Матвея Ивановича.

— Грех на душу принимать из-за тебя, сукина дочь! Для этого я тебя растил? — зарычал он и снова бросился на Варвару.

Но на этот раз старуха и еще кто-то из мужиков удержали его.

— Довольно, образумься, Матвей... Батюшка чего не скажет!

— Точно!

Старик обхватил руками голову и, застонав, тяжело шагнул в сторону.

Неожиданная защита вселила в Варвару надежду на спасение. Ей даже показалось, что у нее прибавилось силы, и она, опираясь на локоть, попыталась подняться, чтобы скорее бежать отсюда со своим ребенком. Но тут к ней подскочил худосочный, отталкивающей наружности человек, сдавил ей коленями грудь и схватил сухими, цепкими пальцами за горло.

Это был сельский староста. У него свои счеты с Варварой. Еще давно, когда она была подростком, заприметил он редкую ее красоту. А как подросла, сватов начал к ней засылать.

« Отец у меня урядник, самого прочат в старосты. О достатке и говорить нечего!.. Конечно, пойдет », — говорил он.

Но девушка не пошла против своего сердца, не задумываясь, отвергла жениха. Урядников сын грозился, что убьет Варвару, всячески стращал ее, даже избил как-то при встрече с глазу на глаз, однако уломать не смог.

« Все равно со света сживу гордячку », — поклялся он тогда.

И вот теперь настал момент, когда староста мог дать волю своей злобе. Расслабив немного пальцы, он склонился к самому лицу Варвары, обдав ее смрадным духом самогонного перегара.

— Подыхай, гордячка… Подыхай!

— Пустите, Василий Гаврилович!

— Пущу, когда с тобой покончу.

Смерть черной тенью нависла над Варварой.

— Мэрдан!..— прохрипела она.

И в этот миг в самую гущу толпы ворвался Мэрдан. Выхватив из-за голенища нож, он закричал:

— Зарежу, отойдите!

На него страшно было смотреть. Он размахивал длинным ножом и в исступлении повторял:

— Зарежу!

Убийцы отступили. Мэрдан кинулся к жене… но было уже поздно.

Голова Варвары упала набок, изо рта текла кровь, а рядом на снегу бился в тряпках ребенок.

Мэрдан вскочил, как обезумевший, и замахнулся на попа. Тот юркнул за широкую спину Матвея Ивановича.

Старуха, мать Варвары, упала без памяти на мертвое тело дочери.

— За что убили? За что?! — с отчаянием повторял Мэрдан.

Люди вдруг осознали содеянное ими, отступили назад.

— За что убили?!

Эти слова хлестали их с грозной, устрашающей силой. Люди отшатнулись еще дальше и постепенно — сначала по одному, а там группами — стали расходиться. Лишь Матвей Иванович да поп со старостой и его родней остались на месте. Поп все не унимался:

— Православные! Жив еще враг нашей веры, куда спешите?

Но его крик уже не действовал на людей. Они не только не набросились на Мэрдана, а горько упрекали себя за то, что поддались подстрекательству и оказались участниками убийства человека. Но Матвей Иванович не уходил. Он смотрел на Мэрдана с лютой ненавистью, только его считая виновником гибели дочери. Старик весь трясся, готовый броситься на молодого татарина. Мэрдан понял, чем может это кончиться, быстро схватил девочку и кинулся бежать. Кто-то кричал, гнался за ним, а он мчался без оглядки до самого леса. Дальше Мэрдан не помнил, что было с ним. Пришел он в себя в домике лесника, который, оказывается, наткнулся на него, лежавшего в снегу, без памяти, с ребенком.