Аннет Хёйзинг - Как я нечаянно написала книгу

– А Лидвин не считает утомительным, что к ней каждую пятницу заявляется ребенок? – спросила Адди.

– Я думаю, Лидвин вполне может сама с этим разобраться, – ответил папа.

Не считает ли Лидвин утомительным… Лучше б я не подслушивала, потому что эта фраза на целую неделю застряла у меня в голове.

– Моя тетя опять нашла повод поворчать, – сказала я Лидвин через неделю.

– Рассказывай! – Она уселась поудобнее.

– Опасается, что я мало общаюсь со сверстниками. Что это плохо для моего… э-э…

– Социального развития? – спросила Лидвин.

– Ну да, вроде бы так, – сказала я.

Она глубоко вздохнула.

– Н-да, что тут скажешь.

Больше она ничего не добавила.

Ну и я тоже.

Когда я собралась уходить, Лидвин сказала:

– Я уже радуюсь следующей встрече.

Я вприпрыжку помчалась домой.

Сегодня утром, когда папа готовил нам бутерброды, он здорово раскраснелся. На нем были новенькие белоснежные «найки», вытянутые светло-серые треники и застиранная майка с надписью «ПИВНАЯ “БУТЫЛОЧКА”». На спине красовалось большое мокрое пятно.

– Хорошо побегал, – сказал он, прежде чем я успела спросить.

– Побегал? Пап, ты же никогда спортом не занимался!

– Когда-нибудь все бывает в первый раз, – сказал он. По вискам у него катились капли пота.

Выглядело все это очень нездоро́во. И очень смешно, учитывая допотопные штаны.

– Ты что, решил размяться? И далеко ли бегал? Нагрузки надо увеличивать постепенно, если хочешь знать.

Не так давно на половине марафонской дистанции по вересковой пустоши один мужчина пятидесяти двух лет от роду упал замертво. Просто бум! – и умер.

– Может, загрузить для тебя схему тренировок?

Да, эта идея пришлась ему по душе.

Вообще-то я не знаю, что с ним происходит. Сегодня в обед он вдруг стал пить минеральную воду «Спа» вместо пива, а от десерта отказался.

Ну вообще-то я, конечно, знаю, в чем дело.

Это я написала у Лидвин. Сидела у нее и жаловалась на папу:

– Папа влюбился или у него кризис среднего возраста. А может, то и другое. Во всяком случае, он совершает странные и нездоровые поступки. Вдруг решил бегать, а что тут хорошего, с его-то животом? Сегодня утром я вправду испугалась, когда он сидел за завтраком запыхавшийся и красный. Того гляди тоже умрет.

– Напиши-ка об этом, – сказала она.

– Прямо сейчас? Здесь? – Я не захватила с собой ноутбук.

– Да, почему бы и нет? Но только не называй сами чувства. То есть не пиши, что он влюблен и что ты встревожена.

Понятно, show, don’t tell.

Лидвин дала мне ручку и бумагу, а сама, вооружившись секатором, пошла в сад. Нерон, как собачонка, побежал за ней. На рассказик я потратила целых пятнадцать минут, и мне очень недоставало компьютерной кнопки «удалить». Текст пестрел зачеркиваниями. Когда я закончила, Лидвин прочитала написанное, держа наготове красную ручку. Подчеркнула второе предложение. Там было написано, что на нем были кроссовки и спортивный костюм.

– Используй конкретные детали, – сказала она. – Тогда персонаж станет зримее.

Я все еще не привыкла, что она называет папу персонажем.

– Что ты имеешь в виду?

– Какие на нем были кроссовки? Какой костюм? Читателям нужно…

– Ну да, конечно, им нужно это видеть.

– В одной из моих книг есть сцена, где речь идет о человеке, который после скандала с женой возвращается домой, чтобы помириться. С букетиком цветов. Я могла бы написать: «Он принес ей цветы». Но тогда настоящей картины не возникнет. Это были пятьдесят красных роз или он принес букетик васильков, которые нарвал сам? Чувствуешь разницу?

Да, Лидвин-то наверняка бы клюнула на васильки.

– И что? – спросила я. – Какие же цветы у тебя получились?

– Букетик хризантем с автозаправки. Такой вот олух.

Она так скривилась, что мне хотелось сказать: «Он же всего-навсего персонаж, Лидвин». Но вместо этого я сказала:

– Папа тоже подарил бы Диркье хризантемы с автозаправки.

– Да, но твой папа – человек симпатичный. А это другое дело.

О, что-то очень уж сложно. Симпатичные мужчины могут дарить хризантемы. А олухи нет. Но разве олух не остается олухом, если дарит букет собственноручно сорванных васильков? И, собственно, что такое «олух» с точки зрения Лидвин? Я сочла за благо сменить тему.

– Лидвин… что ты думаешь про человека, который замертво рухнул на вересковой пустоши? Я вставила эту фразу, чтоб было ясно, что я немного тревожусь о папе. Я ведь помню: чувства называть не разрешается.

Лидвин улыбнулась:

– А с тем человеком так случилось на самом деле?

– Нет, я придумала.

Она хлопнула меня по плечу.

– Стало быть, фиктивный персонаж. Рада слышать.

Вернувшись домой, я еще целый час ковырялась с этим отрывком. А потом сунула его в почтовый ящик Лидвин. Вместе с рисунком – васильком.

Итак, она приехала на обед, в субботу. Калле помогал папе со стряпней, а я показала Диркье наш дом. У меня в комнате она рассмотрела фотографию мамы, но ничего не сказала. Взглянула и на цепочку с голубым камешком, которая висит рядом с фотографией, но трогать не стала. Поняла, значит. Покойная мама принадлежит мне.

Мы еще долго сидели после обеда в саду. Никто не отнес тарелки на кухню. Калле показывал Диркье фокусы. Папа откупорил вторую бутылку красного вина. Диркье закурила сигарету.

– Одну, – сказала она. – Я выкуриваю в день одну сигарету, после обеда. И только на воздухе, если нет дождя. И только за бокальчиком красного вина.

У меня нет курящих знакомых.

Диркье рассказала, как после развода жила в мансардной комнате и проводила свободные дни в «ИКЕЕ».

– Там можно отлично позавтракать за один евро, вместе с пожилыми и бездомными. После завтрака я всегда устраивалась в какой-нибудь красиво обставленной гостиной и читала, сидя в мягком кресле с подставкой для ног. Сидела часами, ведь там никто за тобой не следит. Потом пила кофе, бесплатно, по семейной карточке «ИКЕИ». Как-то раз даже вздремнула на одной из кроватей, разве только одеялом не укрылась. Пока продавец не разбудил меня, потому что кто-то хотел опробовать этот матрас.

Папа невольно рассмеялся, Калле тоже. Да и я не удержалась. Мы все невольно рассмеялись, а в половине одиннадцатого она просто уехала.

Н-да, просто.

– Я прогуляюсь с Диркье на вокзал, – сказал папа.

Вернулся он через час. Видно, шли они очень медленно.

– Займемся-ка предложениями, – сказала Лидвин в следующую пятницу.

– Предложениями… – повторила я.

– Ну да, ты же знаешь, ряд слов, выстроенных друг за другом.

Я прыснула:

– А что с ними такое?

В общем, не мешало бы мне внимательнее слушать на уроках грамматики, потому что Лидвин завела речь о подлежащем, личной форме глагола, сказуемом и прямом дополнении (это еще что за штука?) и о том, что можно поиграть их порядком.