Синкен Хопп - Сказочные повести скандинавских писателей

Крошка Саломея задрожала, слезы выступили у нее на глазах.

— Хемуль нигде не пропадет, — продолжала Туу-тикки. — Неужели лучше ждать того часа, когда он сам поймет, что мы его не любим. Сам посуди.

Послушай, а может, ты сама скажешь ему обо всем? — жалобно попросил Муми-тролль.

— Он ведь живет в твоем саду, — ответила Туу-тикки. — Освободи от него сад. Всем станет лучше. И ему тоже.

Потом разговор стих, и Туу-тикки вылезла в окошко.

Крошка Саломея лежала без сна и смотрела в темноту. Так вот оно что! Они собираются прогнать Хемуля вместе с его медным рогом! Они хотят, чтобы он упал вниз, в пропасть. Оставалось одно: предупредить его о Пустынных горах. Но предупредить осторожно. Чтобы он не понял, как все хотят от него отделаться. А иначе он огорчится.

Всю ночь крошка Саломея не спала и раздумывала. Ее маленькая головка не привыкла к таким сложным размышлениям, и, под самое утро, она имела неосторожность заснуть. Она проспала и утренний кофе, и обед, и никто, вообще-то говоря, о ней даже и не вспомнил.

Выпив кофе, Муми-тролль поднялся на холм, с которого катались на лыжах.

— Привет! — воскликнул Хемуль. — Здорово, что ты пришел сюда! Можно, я научу тебя делать совсем маленький простой поворот, ну, совсем неопасный?

— Спасибо, только не сейчас, — ответил Муми-тролль, чувствуя себя ужасно несчастным. — Я пришел поболтать.

— Вот здорово! — воскликнул Хемуль. — Вы ведь не очень-то болтливы, как я посмотрю. Стоит мне появиться, как вы замолкаете и удираете прочь.

Муми-тролль быстро взглянул на него, но на морде Хемуля были написаны лишь любопытство и радость. Тогда, облегченно вздохнув, Муми-тролль сказал:

— Дело в том, что в Пустынных горах попадаются совершенно удивительные холмы.

— Вот как? — спросил Хемуль.

— Да, да! Необыкновенные! — возбужденно продолжал Муми-тролль. — Они тянутся то вверх, то вниз и просто необыкновенны!

— Надо бы поглядеть. Но путь туда неблизкий. Если я отправлюсь в Пустынные горы, может статься, мы не встретимся нынешней весной. А жаль, не правда ли?

— Ага! — соврал Муми-тролль и густо покраснел.

— Но подумать об этом во всяком случае стоит, — продолжал размышлять вслух Хемуль. Это была бы жизнь на диких пустошах. Большие, сложенные из бревен костры по вечерам и новые победы над горными вершинами каждое утро! Долгие пробежки в ущельях и лощинах, покрытых мягким, нетронутым снегом, который скрипит, когда его разрезают лыжи…

Хемуль погрузился в мечты.

— Как любезно с твоей стороны, что ты беспокоишься обо мне, и о том, как я катаюсь на лыжах, — с благодарностью сказал он.

Муми-тролль посмотрел на него. Нет, больше так нельзя.

— Но холмы в Пустынных горах опасны! — воскликнул он.

— Только не для меня! — ответил Хемуль. — Как мило, что ты боишься за меня, но я люблю холмы!

— Ведь эти холмы просто ужасны! — воскликнул Муми-тролль. — Они спускаются прямо в пропасть и даже не покрыты снегом! Я сказал неправду! Теперь я вдруг вспомнил, что там совсем нельзя кататься!

— Ты уверен в этом? — удивленно спросил Хемуль.

— Поверь мне! — умолял Муми-тролль. — Милый Хемуль, останься с нами. Я как раз думал научиться ходить на лыжах.

— Ну ладно! — согласился Хемуль. — Если вам так хочется удержать меня здесь, я останусь.

Беседа с Хемулем страшно взволновала Муми-тролля, и он не мог идти домой. Вместо этого он спустился с холма и пошел вдоль морского берега, сделав большой крюк вокруг купальни.

Он шел, испытывая все большее и большее облегчение. Под конец он почти развеселился, посвистывал и пиная гнал перед собой кусок льда. И тут вдруг начал медленно падать снег.

Муми-тролль никогда прежде не видел снегопада и потому очень удивился.

Снежинки одна за другой ложились на его теплый нос и таяли. Он ловил их лапой, чтобы хоть на миг восхититься их красотой, он задирал голову и смотрел, как они опускаются на него; они были мягче и легче пуха, и их становилось все больше и больше.

«Так вот как, оказывается, это бывает, — подумал Муми-тролль, — а я-то считал, что снег растет снизу, из земли».

Воздух сразу потеплел. Кругом ничего, кроме падающего снега, не было видно, и Муми-тролль впал в такой же восторг, как бывало летом, когда он переходил вброд озеро. Сбросив купальный халатик, он во всю длину растянулся в снежном сугробе.

«Зима! — думал он. — Ведь ее тоже можно полюбить!»

За окном уже стемнело, когда крошка Саломея в страхе проснулась: она что-то прозевала. И сразу вспомнила Хемуля.

Она спрыгнула с комода сначала на стул, а потом на пол. Гостиная была пуста, потому что все были внизу, в купальне, и обедали. Саломея вылезла в окошко и, задыхаясь от слез, ринулась через снежный туннель из дому.

Не было ни луны на небе, ни северного сияния! Только густо падающий снег — он залеплял глаза и платье, идти становилось все труднее. Крошка Саломея приковыляла к снежному дому Хемуля и заглянула туда. В доме было темно и пусто.

Тут Саломею охватил страх, и вместо того чтобы подождать, она кинулась навстречу вьюге.

Она звала своего обожаемого Хемуля, но это было совершенно напрасно — все равно что пробовать докричаться через подушки, набитые перьями. А ее едва заметные следы мгновенно засыпал падающий снег.

Поздно вечером снегопад прекратился.

Снег опустился на землю, и горизонт, словно кто-то отдернул легкую занавеску, очистился до самого моря. И уже там, над ним, темно-синяя гряда облаков закрыла заходящее солнце.

Муми-тролль смотрел на надвигающуюся с моря непогоду. Казалось, будто перед последним трагическим актом пьесы поднялся занавес. Сцена, белоснежная и пустынная, простиралась до самого горизонта, а над берегом быстро спускалась морозная темнота. Муми-тролль, никогда не видевший снежной вьюги, думал, что бушует гроза. Он решил во что бы то ни стало не пугаться, когда раздадутся первые глухие раскаты грома.

Но гром не загремел. Даже молнии не засверкали.

Зато с белой макушки одной из скал, тянувшихся вдоль берега, метнулся ввысь слабый снежный вихрь.

Легкие порывы беспокойного ветерка поспешно перебегали взад-вперед по льду и, уносясь вдаль, шептались в прибрежном лесу. Темно-голубая гряда облаков росла, ветер становился все сильнее.

Внезапно Муми-троллю показалось, будто распахнулась какая-то огромная дверь, ветер ворвался в нее, тьма разинула свою пасть, и все наполнилось летящим, мокрым снегом.

Снег уже не падал сверху, а с невероятной силой носился над землей, он завывал, он толкал, валил с ног, словно живое существо.

Потеряв равновесие, Муми-тролль упал. Снег залепил ему глаза, набился в уши. Муми-троллю стало страшно.

Время и весь мир куда-то исчезли, не за что было ухватиться, и ничего не было видно, остался лишь заколдованный вихрь пляшущей влажной мглы.