Юлия Кузнецова - Каникулы в Риге

— Нет, я… Мне пришла в голову одна мысль, — задумчиво сказала мама. — Тут валяется много очень красивых сучков. Сосновых. Они такие приятные на ощупь. Как будто мягкие и тёплые.

— Ещё рыжие, — добавила я.

— Так вот на них можно намотать нитки, которые я купила. Накрутить, как на катушки.

— Зачем?

Мама не ответила. Протянула руку и взяла толстый сучок. Стянула с него осторожно кору, потом достала голубой моток, привязала кончик к ветке и принялась наматывать. Сначала ниток было мало, но потом катушка становилась всё более и более пухлой.

— Давай тоже попробую, — не выдержала я.

Мы с мамой обмотали сучок нитками голубого цвета, а потом я предложила намотать поверх зелёные. Это было красиво!

Гришка прошёл тем временем и третий круг. Он карабкался, вис, раскачивался — и всё это без всякого страха. Даже помог какому-то мальчишке на старте, который тоже испугался, когда залез. Захотел четвёртый, да время вышло. К счастью.

Брат подбежал к нам, довольный и красный от напряжения.

— Видели? — кричал он. — Видели, как я на тарзанке? А как через деревянную бочку лез? А как по тросам шёл?

— Не кричи, пожалуйста, — попросила я.

— Там все боялись, а я нет! — не унимался Гриша. — Мам, я молодец?! Я преодолел страх высоты! А у вас тут что?

Я спрятала катушки в рюкзак, но брат всё равно закричал:

— Ага! Вижу! Вы наматывали нитки на сучки! Зачем?

— Просто так, — пожала мама плечами.

— Ага! Ага! Просто так! А Маша говорила, что ненавидит бесполезность! Значит, наврала! Ха-ха-ха!

Я много чего не люблю. Мне не нравится, когда хватают меня за плечо без предупреждения, когда фотографируют, когда рассказывают глупые анекдоты. Но когда надо мной смеются… Мне сразу хочется кинуть этого человека, как царицу и приплод у Пушкина, — прямо «в бездну вод». Я уже оглядывалась в поисках бочки, когда мама сказала:

— Знаешь, что Маша сделала сегодня полезного? Она поддержала тебя, когда ты испугался, и ждала три часа, пока ты налазаешься. И за это стоит ей сказать спасибо, а не дразнить.

— Ладно, ладно, — проворчал Гриша. — Извини. А булочки остались?

Он занялся едой, а я молча подбирала красивые крепкие сосновые ветки и засовывала в рюкзак. Мало ли для чего они дома пригодятся…

— Ты, Маш, не переживай, — сказала мама мне тихо. — Пусть наши с тобой катушки и бесполезные, зато очень и очень красивые. Я такое люблю. А ты ведь похожа немного на меня. Значит, тебе такое тоже нравится.

Не стала я с ними спорить. Вот не стала, и всё. Пила себе мятный чай из крышки термоса и смотрела на сосны, между которыми, как гигантские белки, сновали люди, облитые солнечной глазурью.

Пусть считают, что я три часа бездельничала. Ведь никто из них в жизни не догадается, что дома я из этих катушек сделаю верёвочный парк для своей козочки! И она будет скакать по нему, а если упадёт, я её обязательно поймаю.

Строго говоря, музей называется Этнографическим. Это означает, что в нём рассказывают, а точнее, показывают, как жили люди в Латвии в старину. Но мы его назвали лесным. Потому что располагался он под открытым небом прямо в лесу.

Мы так долго добирались до этого музея! Ещё дольше, чем до «Межакатиса». Мама спросила одну девушку, сколько остановок надо проехать до музея. Та сказала, что две. А оказалось, всего одну. Нам пришлось возвращаться пешком.

— Какая глупая девушка! — возмутилась я.

— Она не глупая, просто эту остановку сюда недавно перенесли, — сказала мама, поговорив с какой-то тётенькой.

— Тогда кто виноват, что так вышло? — сердито спросила я.

— Никто не виноват, — мама пожала плечами, — так случайно вышло.

Вот этого я терпеть не могу. Мне обязательно нужно найти кого-то виноватого!

Но потом мама предложила поиграть в игру «У дедушки под кроватью». Играть надо так. Первый человек говорит: «У дедушки под кроватью лежит…» — и добавляет слово на «а». Почему-то все часто называют «арбуз». И только Гришка всегда говорит: «Амортизатор». Он недавно выучил это слово. Так вот, второй человек повторяет сначала: «У дедушки под кроватью лежит арбуз» — и добавляет слово на «б». Например, банан. Так все по очереди повторяют фразу и слова друг друга, добавляя по своему слову — на следующую букву алфавита. Кто перепутал или забыл слова соседей — выбывает. Выигрывает тот, кто запомнил всю цепочку!

Особенно смешно выходит, если подставлять настоящее имя дедушки или бабушки. Мы придумали так: «У бабушки Гали под кроватью лежат арбуз, бутылка, виноград, гвоздь, дерево, енот и ёжик». Все хихикали и как-то незаметно дошли до музея. Даже проиграть никто не успел.

Вернее, дошли до соснового леса. Мама всё разглядывала, разглядывала солнечные поляны под этими соснами, а потом вдруг говорит:

— Если бы вам предложили три карандаша на выбор, чтобы нарисовать Ригу, какие карандаши бы вы выбрали?

— А ты? — спросила я.

Я так часто говорю, когда не знаю, что мне выбрать.

— Жёлтый, чтобы нарисовать вот этот солнечный свет, — ответила мама, — голубой — для ясного неба и зелёный — для травы и деревьев. А каждое дерево я бы ещё жёлтым сверху заштриховала, чтобы оно выглядело золотым, как на самом деле.

Тут мне нестерпимо захотелось рисовать.

— Так, — сказала я, оглядевшись, — давайте быстренько разложим наше покрывало, съедим яблоки и домой!

Мама засмеялась и сказала, что музей большой и надо в нём всё внимательно осмотреть. Я скисла, но, когда мама напомнила мне, что мы найдём там мастеров, которые продают то, что делают своими руками, обрадовалась. Вдруг там есть швея? И она сошьёт или свяжет мне маленькую овечку, козочку или хоть кота?

Первой на дороге оказалась «Корчма». Это был такой длинный-длинный дом, а в нём — много разных повозок и тележек. Крестьяне раньше останавливались в таких домах на ночлег, а повозки завозили внутрь, чтобы не промокли.

— Это же Прибалтика, — добавила мама. — Тут дождик — частый гость.

Мы увидели даже бричку — в похожей папа Эмиля повёз сына к доктору, когда тот надел на голову супницу и не смог её снять.

Потом мы всё-таки нашли полянку и закусили яблоками. Уж очень хотелось есть! А всё из-за долгой дороги, которая оказалась неправильной, хотя в этом никто не был виноват.

Гришка всё рвался посмотреть ветряную мельницу. Но мама его не пускала. Она в интернете вычитала, что там опасно. Можно куда-то провалиться. А Гришка всё равно упросил, чтобы мама разрешила ему залезть на пригорок и посмотреть на мельницу издалека. Вернулся брат грустный: никакой мельницы там не оказалось, только два непонятных домика. А на табличке было указано: «Мельница». Наверное, это как с той девушкой — никто не был виноват.