Светлана Шелехова - Приключения Шуры

— Раз общественность просит… Можно ли супротив коллектива… А он не…

— Он справится. Парень сноровистый, и голова не пустой кочан.

— Так-то оно так, да навычки нет.

— Я, бабушка, стараться буду! — Из-за ширмы показалась Шура.

Она еще не верила своему счастью. Ей казалось, что Тимофей Иванович шутит: уж очень лукаво смотрели на нее карие глаза кузнеца, излучая тепло, задор, веру.

— Одевайся в рабочее, — поучительно сказал Останин. — Трепать форму не надо. Одежонка есть?

— Лыжный костюм.

— Во-о-о… Подходяще!

— Тимофей Иванович! А где я работать буду?

— У молота моего на манипуляторе. Прихворнула у нас Вера. Мы тык-мык… Решили тебя пригласить. Не волнуйся — все согласовано. Василий Васильевич в курсе, директор училища извещен. Топаем на работу, молодой пролетарий?

— Пойдемте! Бабушка, я скоро вернусь, — по привычке проговорила Шура, натягивая фуражку.

— На зорьке, — дополнил Останин и рассмеялся, взглянув на Ольгу Михайловну. — А Глаша у меня сегодня весь день в комбинезоне ходила: побелку производит. Так-то.

Проводив Шуру и Останина, старушка подсела к столу, взяла карандаш. На диване беспокойно заворочалась Марья Даниловна. Она от слова до слова выслушала разговор подруги с кузнецом и, преломив его в свете какой-то версии, горела желанием высказать соображения.

— Бывает, и серьезные люди, почтенные на вид, уважаемые, несмышленых ребят с истинного пути сбивают. Читала я в книге, как один старательный работник… Его портрет даже на почетном месте висел…

Ольга Михайловна так посмотрела на подругу, что та осеклась, смолкла и больше не произнесла ни слова. Старушка спокойно дописала письмо и улеглась в постель.

Капля встретил Андрея на лестничной площадке.

— Слыхал новость? — прогудел он, схватив Афанасьева за рукав. — Белых-то у нас как отличился!? Вот парень! Двести пятьдесят процентов нормы!

— Какой нормы?

— Беги в группу — узнаешь!

Андрей пулей влетел в комнату. У доски, где обычно вывешивалась групповая стенгазета, толпились ребята. Они оживленно переговаривались. Андрей протолкался вперед и вдруг увидел перед собой улыбающееся лицо Сашки Белых. Нет, это было не живое лицо, а нарисованное, да так мастерски, что точь-в-точь. Через весь лист ватмана из нижнего угла в верхний тянулась надпись, сделанная красным карандашом: «Бригада Т. И. Останина дала 250 процентов сменной нормы!» Андрей еще раз посмотрел на портрет Шуры и стал читать заметку кузнеца Останина, в которой рассказывалось о том, как ученик ремесленного училища Александр Белых точной работой на ковочном манипуляторе обеспечил бригаде успех.

— Вот здорово-о-о, — завистливо протянул кто-то сзади, — заработал, должно быть, крупно.

Андрей круто повернулся на каблуках и очутился нос к носу со Шмаковым. Пухлые губы Виталия растянулись в улыбке.

— Афанасьев! — Он подал руку. — Приветствую!

— Иди к черту! — вырвалось у Андрея. — Он сильно ударил кулаком по протянутой ладони Шмакова. — Ты и подвиги на деньги меряешь!

Дверь широко распахнулась. На пороге выросла Шура. В этот день!.. В этот день!.. Кто усидит на месте в день большой радости?! Меркнет счастье, если не поделишься им с друзьями. Придя из ночной смены, Шура, как ни старалась, не могла уснуть. И радость, и гордость, и вера в собственные силы, вера, которую она почувствовала только сегодня на заводе, когда громоздкий на вид ковочный манипулятор, повинуясь ей, стал беспрекословно выполнять ее приказы, когда мощные «щупальцы» машины сделались как бы продолжением Шуриных рук, — не давали сомкнуть глаз.

Заметив Шуру, ребята дружно бросились к ней, подхватили на руки, и виновница торжества, не успев опомниться, взлетела к потолку. Ох, и хорошо же было у нее на сердце в эту минуту.

— Кончай веселье! — сказал Василий Васильевич Завьялов. — По местам! — И, нахмурив мохнатые брови, Шуре: — Белых, отправляйся домой! Рабочему человеку после смены отдых положен!

— Я не устал, Василий Васильевич!

— Без разговоров! Производственную дисциплину нарушать не позволю! Во сколько на смену выходишь?

— К одиннадцати!

— Домой! Ты перед рабочим классом за всю мою группу ответ держишь. Понятно?

— Можно урок прослушать. Теория. Василий Васильевич, а?

— Разве один урок, — охотно согласился старый мастер. Последнее время он стал относиться к Шуре совсем по-другому: при встречах прятал в усах добрую отеческую улыбку, а разговаривая, прищуривал по-молодому светлые с хитринкой глаза. — Оставайся.

— Садись, — пригласил Андрей, пододвигаясь на скамье.

Урок пролетел быстро. Шура заторопилась домой. У дверей комнаты комитета ВЛКСМ столкнулась со старшим патруля. Он схватил Шуру за ремень и начал всматриваться в покрасневшее лицо.

— Сдается, я тебя где-то видел?

— Конечно! — ответила непринужденно Шура. — Каждый день видимся.

— Не-е-е. Я тебя еще где-то встречал, не здесь. Где же это?.. Постой, постой. Ты, парень, здорово на ту девчонку смахиваешь!

— На какую девчонку?

— Да, на ту, что жулика в подвале закрыла и нас вызвала. Не сестра она тебе?

— Нет! У меня сестер не имеется.

— А сходство разительное! Капля в каплю!

— Кто Каплю зовет? — голос Николая прогудел сверху над ухом Шуры. Она оглянулась. Рядом стояли Капля, Андрей и еще несколько ребят из группы кузнецов.

— Не тебя зову, — объяснил старший патруля. — Беседую вот…

— С Александром Белых, — выручил Андрей.

— С ним. Говорю ему, здорово он похож на девчонку, что нас позвала, когда Зубкова поймали. Вылитый!

— Это — Шурка, — со вздохом отметил Капля. — Это — парень. Будь в нашей группе такая девчонка, мы бы на руках ее носили.

На том и разошлись. Шура — домой, отдыхать. Ребята на занятия. Только Андрей, незаметно проводив ее до выхода, стоял, прислонясь спиной к дверному косяку, стоял до тех пор, пока стройная фигура Шуры не скрылась в проулке.

Кончилась трудовая неделя. Завтра Шура не пойдет в цех: Вера выздоровела. Теперь она будет управлять манипулятором. А Шура… Шура сядет за парту. Хорошо бы организовать занятия в училище так: день теория, день практика.

Грустно Шуре. Она успела полюбить дружную бригаду Останина. И вот…

Почтальон принес письмо. Шура сразу заметила конверт с адресом детского дома. «Бабушке!» Сунув письмо в карман, она положила на стол газеты и ушла на кухню.

— Александр! — позвала Ольга Михайловна. — Писем не было?

— Нет, — краснея, ответила Шура.

— Долго молчат. Скоро неделя будет. — Бабушка склонилась над шитьем. По совету Василия Васильевича она взялась за дело — организовала из пенсионерок группу помощи ремесленному училищу. Старушки следили за порядком в общежитии, стирали и штопали ребятам белье — были им за родителей. — Может быть, затеряли на почте?