Наталья Соломко - Белая лошадь – горе не мое [первая редакция]

— Боже мой, — сказала потом в учительской Ляля Эдуардовна, — какие дети у нас славные… Умные, добрые…

— Какие? — переспросила старенькая химичка, не расслышав.

— Славные! — горячо повторила биологичка. — Замечательные дети!

— А-а, да… Добром это не кончится… — как-то не к месту отозвалась старушка.

— Ася Павловна, к чему такой пессимизм! — хохотнул физкультурник Дмитрий Иванович. — Все будет о'кэй!..

В этот миг странно тенькнуло стекло в окне, прощально позванивая, обрушились на паркет осколки… Футбольный мяч, протаранивший стекло, красиво и мощно ударил по стойке для журналов, отлетел к столу, сшиб чернильный прибор и врезался в стену чернильным боком…

— Как вы, Дима, сказали? — переспросила Ася Павловна, за звоном стекла последних слов опять недослышав.

Тихий ангел в это мгновение, прощально махая крыльями, отлетел в небесную высь, и школьная жизнь вошла в свою привычную, ухабистую колею… Например, буквально через десять минут выяснилось, что восьмой «Д» поголовно не готов к химии. Старенькая Ася Павловна, хоть и проработала в школе всю жизнь, привыкнуть к таким катаклизмам не сумела и ушла с урока в учительскую плакать… Она еще не успела вытереть слезы, как туда же прибежала, стуча каблучками и звонко рыдая, Бедная Лиза и крикнула:

— Ах нет! Я этого не вынесу! Зачем я пошла в пединститут?!

— Лизавета, деточка, кто тебя? — забыв о своей обиде, бросилась к ней Ася Павловна.

— Котенко! — прорыдала Бедная Лиза.

На листе из тетради в клеточку десятиклассник Котенко Владимир застенчиво, но решительно объяснялся Елизавете Георгиевне в любви. И это был не первый случай. Солидные и мужественные ученики старших классов постоянно влюблялись в юную литераторшу и принимались срывать уроки физкультуры: физкультурник Дмитрий Иванович имел нахальство обожаемую старшеклассниками женщину провожать домой…

— А реветь-то чего ж? — удивилась Ася Павловна. — Ты вот что… Скажи ему: раз любит, пусть бороду свою ужасную сбреет. Это где видано — ученик с бородой!..

На большой перемене пятый «А» подрался с пятым «Г» из-за металлолома. Пятый «Г» будто бы утащил у пятого «А» кровать, кто-то из пятого «А» видел это собственными глазами. Разумеется, пятый «А» пожелал возвратить свое, кровное, а пятый «Г» не захотел отдать…

Потом была неприятность с Исуповым из шестого «Б»: он на уроке поджег расческу…

Александр Арсеньевич своего ученика опять спас, но настроение у него испортилось: Леша ему надерзил и вообще смотрел на классного руководителя как на врага… Злыми, чужими глазами смотрел. Будто это не он, не Леша Исупов, всего несколько дней назад сидел у Сани в комнате, пил чай и болтал ногами…

Пятый «Д», куда пошел Александр Арсеньевич после неудачного разговора с Исуповым, сразу почуял его скверное состояние духа и торопливо зашелестел учебниками.

Александр Арсеньевич класс этот отчего-то недолюбливал, несмотря на то что пятый «Д» был отличный, дисциплинированный коллектив. Самый, между прочим, успевающий в школе.

У пятого «Д» было только одно несчастье: второгодник Вахрушев, которого все звали Хрюшкиным.

Классная руководительница пятого «Д» очень обижалась, что второгодника подсунули именно ей. Разве нет других пятых классов?

Сердился и сам пятый «Д»: пионерские отряды школы яростно соревновались (Арсений Александрович обещал, что победители в зимние каникулы поедут в Москву). Ах, как пятый «Д» хотел в Москву, а отвратительный второгодник Вахрушев, по прозвищу Хрюшкин, превращал эту желанную поездку в несбыточную мечту. Год только начался, а он уже умудрился получить семь двоек!

Конечно, с Вахрушевым боролись: и совет отряда с ним толковал, и «буксир» к нему прикрепили, и родителей классная вызывала. Но все напрасно, все как об стенку горох… Родители в школу не явились, от «буксира» Вахрушев бегал, а после того как мальчики пятого «Д», движимые чувством справедливого негодования, отлупили его за школой и пригрозили, что еще и не так дадут, если будет тянуть доблестный пятый «Д» в отстающие, Вахрушев будто осатанел: теперь он не просто получал двойки теперь он получал их с наслаждением! И никто ничего не мог с ним поделать. И Александр Арсеньевич не мог: Вахрушев смотрел на него исподлобья напряженными кошачьими глазами и все-все делал наоборот…

Сегодня, например, он даже не счел нужным подняться из-за парты, когда учитель вошел в класс.

«Ну я тебе!» — рассердился Саня, у которого настроение и без того было скверное. И хотя с детства Елена Николаевна наставляла сына, что никогда ничего не надо делать под горячую руку, Саня не сдержался…

— Садитесь, — кивнул он. — Вахрушев, к доске.

Второгодник нехотя вылез из-за парты и побрел между рядов. Он выслушал вопрос, взял указку и высокомерно взглянул на учителя…

— Ну? Я слушаю…

Вахрушев молчал.

Молчал и учитель географии. Молчал и все больше заводился. А Вахрушев и не замечал этого его опасного настроения.

— Говорить, что ли? — с ухмылкой спросил он.

— Говори.

Вахрушев ткнул указкой в Африку и сказал, что это Антарктида.

— Хрюшка, кончай придуриваться! — негодующе возроптали одноклассники в предчувствии новой двойки, а может, даже и единицы.

Но Вахрушев, конечно, не послушался и придуриваться продолжал: показал на Атлантический океан, заявив при этом, что Антарктиду омывает Аральское море…

— Правильно, — кивнул Александр, Арсеньевич. — Молодец.

Неожиданная эта похвала Вахрушева озадачила: он сбился и замолчал.

— А дальше? — заинтересованно спросил Александр Арсеньевич. Внутри у него все кипело.

— Да не знаю я… — буркнул Вахрушев. — Вы мне лучше сразу пару ставьте.

— Доскребешься, Хрюкодав! — с угрозой пробормотали в среднем ряду.

— Дай дневник, — велел Александр Арсеньевич и с мстительным удовольствием поставил второгоднику «пять».

— Чего это?.. — заморгал Вахрушев редкими рыжими ресницами.

— А ничего! — отвечал Александр Арсеньевич грозно. — Я тоже вредничать умею, запомни! — и на глазах у замершего от изумления пятого «Д» занес неправедную пятерку в журнал.

— Санечка, к телефону, — позвала Елена Николаевна.

— Это вы?.. — неуверенно спросили в трубке.

— Это я… — подтвердил Саня, и они, как всегда, принялись молчать…

Наконец Юля отважилась и спросила:

— Простите, пожалуйста, а вы не знаете, откуда эта строчка: «Паситесь, мирные народы»?..

Саня знал: ведь мама ему с детства прививала любовь к русской литературе.

— А что там дальше? — как-то напряженно поинтересовалась Юля.

— А вам зачем?

— Очень надо.

Саня сбегал за огромным старинным томом Пушкина: