Сулейман Велиев - Букет роз

«Все идет, как надо, — думал с удовлетворением Усатый ага. — Каждый знает свое место, все ждут сигнала».

Он зашел в котельную повидаться с Павлом, рассказал ему про случай с полицейским. Павел удивился и обеспокоился:

— Видишь, враг не дремлет! Как бы полиция не схватила Мустафу! А тебя не заподозрили?

— Все обошлось. Вчера полицейские обыскали хибару Мустафы, но ничего не нашли. Им не к чему придраться. Но мы должны быть осторожными. Особенно надо беречь Мустафу.

— Может быть, охрану ему выделить, а?

Усатый ага покачал головой:

— Не согласится на это Мустафа. А оберегать его надо. И не только от полиции, дядя Павел, а и от шпиков, находящихся среди нас. Одного Эльдар прихлопнул, но есть и еще… А тот полицейский, чтобы показаться храбрым, доложил начальству, что на него напали пять человек в масках. Этим враньем он и осложнил следствие.

Павел рассмеялся:

— А он не особенно-то наврал. Силы у тебя за пятерых. Ты совершил подвиг.

Усатый ага махнул рукой:

— Э, пустяк! Вот старик Эльдар действительно совершил подвиг! Такого негодяя пристрелил!

— Эльдару спасибо. Он хорошо сделал. Это благородное дело. Все рабочие довольны.

При выходе из котельной Усатый ага неожиданно столкнулся с Шапоринским. «Вот некстати! — с досадой подумал он. — Как бы не заподозрил неладное». Но Шапоринский с радостью протянул руку и заговорил участливо:

— Как твое здоровье, дорогой? Я очень беспокоюсь после того случая.

— Спасибо, мне лучше.

— Ну, я рад, рад. — Шапоринский и в самом деле был рад этой встрече. После убийства Касума ему срочно был нужен новый агент. — Работаешь?

— Работаю. — Усатый ага уже решил, что опасность миновала, и хотел уйти.

Но Шапоринский вдруг спохватился:

— А почему здесь расхаживаешь. Почему не на своем рабочем месте?

— Ходил за масленкой, да потерял здесь винтик…

— Винтик? — Капиталист рассердился. — Разве можно из-за какого-то винтика тратить попусту время!

— А как же? Иной раз из-за отсутствия маленького винтика останавливается большая машина.

— Гм… — Шапоринский потер подбородок. — Это верно. Похоже, ты человек умный. Маленький винтик, большая машина… Да. Скоро я назначу тебя приказчиком… Почему ты молчишь? Большая машина требует умных людей. Помоги мне, и я помогу тебе.

Он продолжал вчерашний разговор, и Усатый ага не знал, что ему ответить. Решил молчать, хотя рука зудела дать ему в зубы. До начала забастовки оставалось несколько часов. Надо во что бы то ни стало обмануть Шапоринского, перехитрить его. А как? Придумать что-нибудь, чтобы немедленно уйти отсюда. И он вспомнил про счетчик на буровой.

— Хозяин, я совсем забыл про счетчик на действующей буровой. Показатель работы желонки поднялся до десяти градусов!

Шапоринский махнул рукой:

— Ладно, иди.

И только успел Усатый ага появиться у буровой, как туда прикатил на своем лакированном фаэтоне Шапоринский. С ним был инженер. Он внимательно осмотрел счетчик и стал проверять пробку скважины. Пробка тоже оказалась в порядке. Усаживаясь в фаэтон, Шапоринский сказал Усатому аге:

— Друг мой, я очень доволен твоей работой. Не уходи с буровой и подумай над тем, что я тебе говорил. Я очень надеюсь на тебя.

Лошади с места взяли вскачь, и фаэтон исчез в облаке пыли. «Надейся, живоглот, надейся! Клянусь твоей головой, скоро увидишь, как черта надувают!»

Раздался утренний гудок. Восемь. Гудок сегодня звучал как-то загадочно, словно выражал волнение людей, готовящихся начать забастовку.

Усатый ага поднялся по крутым ступенькам на вершину нефтяного резервуара. Отсюда было хорошо видно, как стягивались к промыслу рабочие. Все пока идет нормально. Спустившись вниз, он остановился перед входом в газанхану. Рабочие быстро окружили его. В их взглядах было ожидание чего-то. Подходили все новые и новые группы рабочих. Толпа стремительно росла. «Пора», — решил Усатый ага, махнул рукой влево, в сторону площади, и сам пошел туда. Толпа двинулась за ним. Откуда-то появились и быстро разошлись по рукам спасенные от полиции листовки. Рабочие на ходу читали их и обсуждали.

На площади море голов. От шума ничего нельзя разобрать. Каждый что-то говорит, иные спорят друг с другом.

Один из рабочих поднялся на камень и пытается перекричать других:

— Конечно, мы не можем! Хозяин нас всех уволит, и мы завтра же останемся без работы и без куска хлеба. А как же семьи? С голоду, что ль, подыхать?!

Ему яростно возражали:

— Заткнись, трус!

— Иди к хозяину в поломойки!

Все голоса перекрыл могучий баритон:

— Товарищи! — И площадь вдруг стихла. Головы повернулись на этот боевой призыв, глаза устремились в одну точку. На старом поваленном котле стоял человек с поднятой рукой. — Товарищи! — повторил он. — Сегодня мы, объединившись, должны укоротить хищные загребущие руки, которые вот уже много лет держат нас за горло и пытаются задушить. Довольно! Нынешнее наше выступление должно закончиться победой! Горькие уроки нашей борьбы научили нас стойкости. Пока не будут приняты наши требования, ни один человек не должен приступать к работе! А требования наши такие: восьмичасовой рабочий день и политические права!

Последние слова оратора вызвали бурю выкриков:

— Правильно!

— Восьмичасовой!

— Свободу!

— Бастовать до победы!

— Лучше умереть, чем так жить!

Старый рабочий, сидевший на ступеньке резервуара, дернул за штанину Павла:

— Скажи, кто это такие хорошие слова говорит?

— Не знаешь? Да это же наш Гамид!

— Какой Гамид?

— Телефонистом у нас работал. Веселый такой, дружелюбный. Хороший малый! Теперь в городе живет.

Старик глубоко вздохнул:

— Глаза у меня совсем испортились. Да и память… Теперь вот вспомнил… Верно, хороший малый. И, вишь ты, оратор! Хорошие слова говорит!

Речь Гамида разбередила сердца. Равнодушных в толпе не было. Площадь перед газанханой, если взглянуть на нее сверху, напоминала муравейник. Голоса перекрывали один другой. Вот выделился визгливый голос Абдулали. Расталкивая толпу, он энергично протискивался к перевернутому котлу, высоко держа руку.

— Пропустите! — надрывно визжал он. — Я речь хочу говорить!

Наконец ему удалось привлечь внимание присутствующих. Гвалт поутих, и вскарабкавшийся на котел Абдулали крикнул:

— Нельзя! Нельзя, говорю, бастовать! Наши требования, вот увидите, не будут выполнены! И работы нас лишат. А как жить? Как жить, спрашиваю?

— Хозяйский холуй! — выкрикнул кто-то из толпы.

И понеслось:

— Трус!

— Не запугивай!

— Все равно не житье!

— Вон отсюда, головастик!

— Дружных никто не сломит!

Но Абдулали опять перекричал всех:

— Вы что, забыли про прошлую забастовку? Забыли, чем тогда кончилось? Делаете все, что в башку взбредет, а потом кулак сосать!