Александр Соколовский - Неутомимые следопыты

С каким нетерпением Вострецов ждал моего выздоровления! Да разве только он? Несколько раз о моем здоровье справлялся Левашов. Он сам сказал тете Даше и Женьке, что я могу дать следствию очень ценные данные по делу бывшего сотрудника гитлеровской разведки во время войны Афанасия Шкворнева — Сивого. Надо ли еще говорить о Женькином нетерпении?

Уже всем в городе было известно, что Шкворнев признался в своих преступлениях во время войны. Это он пробрался по заданию фашистской разведки в партизанский отряд Павла Вересова. Это он тайно перерисовал с карты, хранящейся у командира, план проходов в болотах к неприступному для посторонних месту, где скрывались партизаны. Это он лично передал этот план коменданту города Рихарду Гардингу, чьи инициалы медными буквами «G» и «R» были вдавлены в рукоятку ножа. Гардинг сам подарил этот нож предателю в знак особого расположения. Это Сивый уведомил карателей, что командир отряда не вернулся в лагерь после того, как был приведен в исполнение приговор бандиту Хорькову. Это он заранее предупредил гитлеровцев, что в город с поручением командира отряда отправится Клава Муравьева — дочка казненного фашистами лесника. Правда, к счастью для Лидии Викторовны, Сивому не удалось узнать, как тот ни старался, к кому и для чего ходит Клава. Зато он узнал, кто сообщает партизанам об эшелонах, которые ждут отправления на станции. По его доносу был схвачен и казнен железнодорожник Семен Гудков. Удалось предателю узнать и несколько имен патриотов, передавших партизанам спрятанные от фашистов охотничьи ружья, пули, порох, гильзы.

Обо всем этом Вострецов рассказал мне торопливым шепотом, с опаской поглядывая на дверь. Там в любую секунду могла появиться тетя Даша. А доктор, навещавший меня каждый день утром и вечером, строго предупредил ее, что мне нельзя волноваться.

А я и в самом деле разволновался, слушая Женьку. Да и как же можно было все это слушать без волнения? Могло ли мне или Женьке прийти в голову, что мы едем в поезде рядом с агентом гитлеровской разведки? Да я бы подавился клубникой, если бы подозревал, что ее протянула мне рука предателя…

Потом, когда мне уже разрешили вставать с постели, ребята специально собрались в штабе, чтобы послушать мой рассказ. Я повторил им весь разговор Сивого с бывшим полицаем, показал место, где они стояли и где потом лежал тот полицай, смертельно раненный Шкворневым. А несколько дней спустя мне пришлось повторить свой рассказ в светлом кабинете, где меня очень внимательно слушали серьезные люди. Постепенно волнение мое улеглось.

В этом кабинете, с окнами, до половины сверху задернутыми легкими, собранными в гармошку занавесками, сидело за столом несколько человек. Были тут и военные. Среди них даже один полковник с тремя рядами разноцветных орденских ленточек и чекистским значком на груди. Этот полковник — мне сразу стало ясно — был тут самый главный. Он-то и попросил меня припомнить в точности, если я сумею, весь разговор, который происходил между Афанасием Шкворневым — Сивым — и Леонидом Ляховицким — так звали убитого Шкворневым бывшего полицая.

«Вспомнить, если сумею!..» Да я никогда в жизни не забуду ни словечка из того разговора!.. И все-таки рассказывать полковнику и тем людям было куда труднее, чем Женьке и ребятам. Я очень боялся что-нибудь пропустить. И когда я встречался взглядом с полковником, сидевшим у окна, тот ободряюще кивал мне и улыбался, словно хотел сказать: «Смелее, Сергей!»

«Смелее! Смелее!» — повторял я сам себе. Голос мой перестал дрожать, он набрал силу. Мне обязательно надо рассказать все-все, что я знаю. Пусть и люди узнают о тех, кто геройски сражался с врагом и о тех, кто встал на путь измены.

— Вы молодцы, ребята! — сказал мне в заключение полковник и крепко, от души пожал руку.

— Спасибо! — ответил я.

Я был рад и горд. Ведь документы, найденные нами в Волчьем логе, были нужны работникам Комитета государственной безопасности. Мы, конечно, не подозревали, что наша находка поможет туже стянуть вокруг предателя железное кольцо улик.

Долго я не спал в ту ночь. Разные думы бродили в моей голове. Вспоминал, думал о своих друзьях, о походе в Печурово, Марьино и Копалино. Немало довелось там узнать нашим следопытам. Многие крестьяне в далеком сорок первом помогали партизанам из отряда Вересова — кто хлебом, кто одеждой. Были такие, кто видел самого командира.

Оказалось, что в деревнях, куда пришли наши следопыты, тоже читали в газете заметку Романа Коша. Наши с Женькой фамилии были там известны. Поэтому ребят встретили как старых знакомых. Им охотно указывали, куда и к кому пойти, кого и о чем расспросить. Сам секретарь парторганизации колхоза, которого Женька, Настя и Тарас застали в правлении, посадил всех троих в свой «газик» и повез в поле. Там в это время работали на уборке Тимофей и Герасим Стеблевы — два брата, которых секретарь назвал самыми главными партизанскими помощниками.

Совсем еще мальчишками были во время войны Герасим и Тимофей. Было им меньше лет, чем сейчас нам с Женькой. Но зато можно было им позавидовать. Сам командир отряда Павел Вересов послал их с заданием — пробраться мимо фашистских постов в большое партизанское соединение Степана Кожуха, разведать, есть ли к району действий этого соединения скрытые пути, и узнать у самого Кожуха, примет ли он группу Вересова хотя бы взводом в свой отряд. И ребята дошли. Выполнили приказ. Видели Кожуха. Запомнили, какими тропами можно обойти гитлеровские заставы.

Только слишком поздно пришли назад братья. Уничтожили каратели в Волчьем логе отряд героев-партизан…

Может быть, все это было уже известно жителям — не знаю. Только слушали Женькин рассказ очень внимательно. А Вострецов разошелся — не удержать! Он рассказал о том, что в Марьине Митя и Федор тоже не потратили времени зря. Они встретились с человеком, раздобывшим для партизан радионаушники. Еще в школе увлекался Глеб Краснов радиоприемниками. Вот он и подсказал, как можно детекторный приемник сделать собственными руками.

Мы позвали Василия Степановича в гости. И в тот самый вечер за столом наш гость Левашов стал рассказывать нам, что среди бесформенных комков бумаги, привезенных им из Зареченска с партийными и комсомольскими билетами, с красноармейскими книжками, с письмами партизан, среди отсыревших бумажек, в которых, как нам казалось, уже и разобрать-то ничего нельзя, что все пропало, работники Комитета госбезопасности обнаружили записную книжку, страницы которой были заполнены рукой командира отряда Павла Вересова, как это установили эксперты-графологи.

Это была самодельная книжечка, вырезанная из обыкновенной ученической тетрадки в косую линейку. Долго пришлось потрудиться над ней многим людям. Вероятно, для самого себя и только одному ему понятными значками, буквами, цифрами отмечал командир, кого и когда посылал на задания, как эти задания выполнялись. Этот шифр был куда потруднее, чем письмо старца Пафнутия. И все же разгадали его.