Шарон Крич - Замок Корона [litres]

Зелёное бархатное платье графини, украшенное голубыми с золотом лентами и оборками, мерно колыхалось на ней, пока она шла, опершись на руку мужа. Огромные ноги были обуты в пурпурные атласные туфли, голову украшала зеленовато-голубая диадема, торчавшая по бокам ото лба как два больших рога. Глядя вниз на принца Вито, она раскраснелась и взмахнула свободной рукой в широком приветственном жесте.

– Принц Вито! – воскликнула она. – Как это чудесно!

Граф, изо всех сил пытавшийся удержать в равновесии и собственное пухлое тело, и огромную тушу своей жены, издавал разнообразнейшие охи и ахи. Необъятный камзол из зелёной парчи, отделанной чёрным бархатом, облегал его толстый живот и доходил до колен, обнажая чёрные панталоны и чёрные бархатные туфли внизу. У него на голове была чёрная бархатная шляпа с белыми перьями. Охххх. Ахххх .

Когда они наконец достигли подножия лестницы, граф низко поклонился, а графиня присела (не без труда), и всё их внимание обратилось на принца Вито. Слова вылетали из графа, словно плевки:

– Принц Вито, это такая большая честь для нас, да, поистине, ваше присутствие делает нас совершенно…

Стремясь не отстать от своего мужа, графиня, перебивая его, разразилась собственной речью:

– Принц Вито, вы только посмотрите: как вы выросли, каким красивым…

– …совершенно счастливыми…

– …вы стали юношей…

Принц Вито вежливо улыбнулся двум стоящим перед ним грушам и подал руку графине:

– Позвольте мне проводить вас в покои?

– О да, конечно-конечно, – забормотала графиня. – Мы так мечтаем вновь лицезреть короля с королевой, благородного принца Джанни и очаровательную принцессу Фабрицию…

– Да-да, – поддакнул граф, следом за принцем и графиней входя в приёмную. – Да-да, нашего благороднейшего короля, нашу милостивую королеву, наших…

Пустословие. Сплошное пустословие. Одно пустословие.

Лавочник Пангини отодвинулся от стола и срыгнул.

– Давай прибери здесь, грязное насекомое, – приказал он, пересекая крохотную комнату и скрываясь за занавеской, где стояла его кровать. Через несколько минут оттуда донёсся его храп.

– Давай прибери здесь, грязное насекомое, – передразнила Пия хозяина. – Вовсе я не насекомое, – сказала она, обращаясь к доносящемуся из-за занавески храпу. – Сам ты грязное насекомое.

Когда с рынка вернулся Энцио, она подметала пол.

– Пия! Я видел старуху Ферелли…

– На рынке?

– Мне кажется, она знает…

– О чём?

– Что мы нашли кошель.

Блестящая чёрная муха пролетела мимо Пии. «И вовсе она не грязная», – подумала девочка и, обратившись к Энцио, добавила вслух:

– Это невозможно. Тебе показалось.

– Может быть. А может, и нет. Я разволновался из-за неё.

– Но ты же ничего не сказал про кошель?

– Нет-нет, ничего.

– Вот и хорошо. – Пия взялась за соломенные циновки в углу. – Помоги-ка мне их собрать.

Уже на улице, пока они выбивали из циновок пыль, Пия сказала:

– Нам нужно быть осторожными. Мы должны побольше разузнать про этот кошель.

– Но как? – удивился Энцио, ловя себя на том, что он испугался и жалеет об их находке.

– Люди много болтают. Надо только прислушаться.

Энцио понял. Он знал, кто самый болтливый человек в деревне, главный сплетник: конечно, Франко, толстобрюхий хвастун, в голове которого не задерживалось ни одно слово, ни одна мысль. Он извергался всем подряд, как вулкан лавой.

– Франко? – спросил он.

Пия кивнула:

– Да, Франко.

Пока они бежали по переулку, Энцио сказал:

– Хозяин рассердится, если не застанет нас, когда проснётся.

– Эээ! Он так храпел! Мы вернёмся раньше, чем он встанет.

Пия умела успокоить Энцио, и он обожал её за это.

Хвастуна Франко обычно можно было застать сидящим на стуле у пекарни в глубине рынка, где он то и дело вытягивал свою пухлую ручонку, чтобы подобрать упавшую с повозки булку или взять буханку хлеба, лежавшую на краю прилавка. Прохожие останавливались послушать его болтовню и узнать последние сплетни, которыми потом можно будет поделиться с другими.

Была середина дня – время, когда большинство утренних покупателей уже готовили дома еду. Время лени, когда продавцы, сидя на пузатых бочках у своих лавок, поворачивали головы к солнцу и закрывали глаза.

Пия и Энцио застали Франко на обычном месте, жующим рулет и извергающим потоки слов. Вокруг, слушая, стояли несколько мужчин и женщин с корзинками на локтях.

– Эй, а про женщину-кобылу вы знаете? – вещал Франко. – Ту, у которой огромные зубы – как у лошади?

Один из мужчин издал звук, похожий на лошадиное ржание.

Франко продолжал:

– Откуда у неё взялась свинья? Огромная взрослая свинья? Ещё вчера не было у неё никаких свиней, а сегодня уже есть – и такая большая, жирная…

– Хм, – произнёс второй мужчина.

– Я слышал, будто она вымогала её у старого Лонцо, – заявил Франко.

– Не может быть! – воскликнула женщина. – У Лонцо?

Франко пожал плечами:

– Почём я знаю. Я слышал такое. А правда или нет – не знаю.

Пия сердилась, когда Франко так поступал. Он нёс всё, что ему вздумается, а потом заявлял, что не знает, правда это или нет, хотя уже посеял в головах людей семена сомнения. Теперь, например, она знала, что эти крестьяне потом передадут «новости» про женщину-кобылу, но уже забудут упомянуть, что это, возможно, неправда, и люди перестанут доверять этой даме.

Пия и Энцио сделали вид, что рассматривают буханки хлеба, и слушали болтовню Франко. С женщины-кобылы он переключился на «жердь» (худого старика, спавшего на улице), а потом – на «девочку-козу» (которую называли так из-за угловатого лица). Так он и болтал без перерыву, пока наконец ребята не услышали, как Франко заговорил о воре.

– Вор? – переспросил кто-то.

– Вы не слышали? Все об этом знают! – ответил Франко. – В замке появился вор, а может, и не один: в этом я не уверен. Пропала куча всяких ценных вещей: драгоценности, золото, серебро… Королевские стражники рыщут повсюду, пытаясь его найти.

Теперь к Франко подошло ещё больше крестьян – их привёл гул, поднятый слушателями.

– Вор? Он сказал «вор»?

– Драгоценности? Украли!

– Серебро? Золото?

– Но кто мог…

Франко снова откусил рулет и вальяжно начал жевать.

– Ха. Вор, насколько я слышал, – и я не знаю, правда ли это, – из нашей же деревни. Стражники будут и дальше тут рыскать, попомните моё слово.

В воздухе над головой Франко кружила бледно-серая птичка с жёлтым пятном на шейке. Пия знала эту птичку и её друга, чижа с яркими пёрышками, потому что они каждый год вили гнездо в этой части рынка. Были в деревне и другие чижи, но Пия всегда искала именно эту пару. Казалось, они чем-то отличаются от остальных, что они живее и любознательнее сородичей. Однажды птичка-жена села на ногу Пии и принялась клевать её соломенную сандалию. В другой раз чиж сел ей на руку и аккуратно вытянул из рукава приставшую крошку.