Шарон Крич - Замок Корона [litres]

– Может, о женщине, не королеве, которая помогает спасти королевство? И, может, ещё про вора?

– Про вора? – переспросила графиня.

– Про вора? – эхом откликнулся граф.

Король не хотел вспоминать о случившемся, поэтому открыл было рот, чтобы возразить против предложения королевы, но, увидев её выражение лица, промолчал. Может быть, сказка про вора поможет ему решить, что делать с появившимся в замке вором.

– Да, – кивнул король. – Пусть будет про вора.

– Конечно-конечно, про вора! – залепетала графиня, хлопая в ладоши.

– Если там будет вор, – сказал принц Джанни, – то должен быть и принц, который его разоблачит.

– И храбрый рыцарь, который его убьёт и спасёт королевство! – добавил принц Вито.

Принцесса Фабриция поправила ленточку на оборках и добавила нетерпеливо:

– А ещё там должна быть прекрасная принцесса, которая… которая… которая что-нибудь делает.

Сказитель раскрыл свою чёрную бархатную сумку и посмотрел внутрь.

Давным-давно за тридевять земель жил благородный король…

В то время как Сказитель рассказывал сказку королевской семье и их гостям, Пия и Энцио шли к синьоре Ферелли. Их хозяин ушёл в гости к матери (по крайней мере, так он сказал: Пия и Энцио подозревали, что на самом деле он отправился пить эль с приятелями), перед уходом надавав им поручений.

– Приберитесь здесь, бездельники, и никого не впускайте, – сказал он. – Слыхали: вокруг рыщут воры!

– Воры? – переспросила Пия.

Хозяин ударил кулаком по столу:

– Да, воры! Сторожите мой дом как следует!

Пия посмотрела на замызганный пол, единственный колченогий стул, истёртый и треснувший стол и подумала: «Интересно, что вор может захотеть отсюда украсть?»

Как только хозяин ушёл, Пия и Энцио выскользнули наружу и помчались на берег реки. Круглое золотое солнце сияющим диском медленно опускалось за горизонт, окрашивая окрестные холмы закатным светом. Ребята достали кожаный мешочек с дерева и пыльными переулками отправились к дому синьоры Ферелли. Они были встревожены заявлением Франко о том, что королевские стражники будут рыскать везде в поисках вора, и они хотели поскорее отдать свою находку, чтобы избавиться от бремени чувства вины.

– А ты уверена, что старухе Ферелли можно доверять? – спросил Энцио. – Что, если она нас выдаст? Что с нами тогда будет?

– Мы просто делаем то, что нам велели, – ответила Пия. – Если мы найдём что-то, надо отдать это старухе Ферелли. Так сказал стражник.

– А ему доверять можно? – опять спросил Энцио.

Пия тоже задавала себе этот вопрос, поэтому не знала, что ответить брату. Она посмотрела на грубый мешок из-под муки, который нёс Энцио. В нём под гроздьями синего и красного винограда был спрятан кошель.

– Мы понюхаем воздух. Понял?

– Ты хочешь сказать, что мы ей это не отдадим, если…

– Если нам покажется, что это неправильно.

– А откуда нам знать?

– Мы почувствуем, – ответила Пия. – Почувствуем.

Длинные тени плясали на стенах хижин, мимо которых они шли, превращая окрестности в таинственные закоулки. Кое-где в домах горели свечи, отбрасывая вокруг причудливые тени: вот старик склонился над столом, вот по уступу крадётся кошка, где-то вверх тянется длинная рука. Тишина вокруг лишь изредка прерывалась собачьим лаем или приглушённым разговором в какой-нибудь хижине. В воздухе быстро холодало, тьма сгущалась, и тени становились всё резче. Пия и Энцио часто бывали ночью на улице, но никогда прежде они не ощущали такого ужаса как сейчас, когда несли по деревне своё тайное сокровище.

Дом синьоры Ферелли стоял в конце переулка, там, где он круто сворачивал влево. Завернув за угол, ребята увидели расплывчатый силуэт её деревянной хижины, окутанной густым туманом. Внутри горела лампа. Пока они стояли в нерешительности, дверь открылась, и на пороге появилась большая тёмная фигура. Туман был таким густым, что она выглядела как призрак, сотканный из ночной мглы. Пия схватила Энцио за руку и оттащила его подальше в тень.

Это была не синьора Ферелли, и уже через мгновение они узнали появившегося на пороге человека, потому что до них долетел знакомый голос: «Я всё исполню, исполню». Дверь закрылась, и тёмная фигура двинулась по переулку в их сторону.

– Это хозяин! – прошептал Энцио. – Пангини!

– Скорей! – приказала Пия. – Беги как можно скорее, на случай, если он пойдёт прямо домой. Он озвереет, если обнаружит, что нас нет. Скажи ему, что я пошла… Не знаю куда. Придумай что-нибудь. Беги скорее!

– А ты?…

– Я схожу к синьоре Ферелли. Давай, беги!

Пия проскользнула в узкую щель между домами, а Энцио помчался вниз по улице. Хозяин прошёл мимо, низко наклонив голову и что-то бормоча себе под нос. При таком темпе можно было не опасаться, что он опередит Энцио.

Пия пыталась унять своё сердце, которое билось, как пойманная птица. Она не знала, почему испугалась. Это был всего лишь их хозяин, и ей и прежде доводилось навлекать на себя его гнев. Ей казалось, будто туман окутал не только всё вокруг, но и её разум, заставляя вещи менять место и форму. Зачем хозяин ходил к синьоре Ферелли?

Его присутствие заставило Пию засомневаться. Можно ли доверять старухе?

Кошель! Пия вдруг поняла, что в суматохе Энцио так и убежал вместе с мешком, где был спрятан кожаный кошель. «Так тому и быть», – подумала Пия. Получалось, что идти к синьоре Ферелли незачем и Пия тоже могла вернуться домой. Направившись обратно, она задержалась на углу и обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на дом синьоры. В этот момент дверь открылась и на пороге возникла худая сгорбленная фигура старухи. Она стояла и смотрела вперёд. Пия повернула и пошла к ней.

Пия стояла посреди хижины синьоры Ферелли, как две капли воды похожей на лачугу Пангини: те же замызганные полы, соломенные подстилки, единственная лампада, освещающая помещение. Впрочем, тут было ещё две кошки. Одна, трёхцветная, тёрлась о ноги девочки. Вторая, побольше, была совершенно чёрной. Поблёскивая зелёными глазами, она сидела прямо напротив очага, словно грозный страж. Резной деревянный крест висел над грубо сложенным очагом. Других украшений, насколько могла судить Пия, осматривавшая обстановку в мерцающем свете лампады, в комнате не было. В воздухе пахло луком, картофелем и лавандой.

Когда Пия подошла к дверям, синьора Ферелли не проронила ни звука и лишь молча отодвинулась, словно пропуская девочку внутрь. Это была невысокая, чуть сгорбленная женщина, с жёсткими чёрными волосами, в которых обильно пробивалась седина. Одевалась она во всё чёрное, как было принято у вдов, а одежды её были сшиты из простой грубой ткани.