Шарон Крич - Замок Корона [litres]

Королева тоже поднималась в свои покои озабоченной, но это не было связано с сегодняшней сказкой. Она думала о том, что сказала графиня насчёт идеально подходящей для неё отшельницы. Она была взволнована грядущей встречей с ней и в то же время сомневалась. Надо подготовить короля, представить всё это так, чтобы это показалось ему разумным, а лучше всего – чтобы он подумал, что это его собственная идея. Да, так было бы лучше всего.

Наследный принц Джанни лежал в постели, уставившись в потолок. Он размышлял, не написать ли пару стихов, но не знал, с чего начать. Какие слова выбрать из бесконечного их потока? Ему нужна бархатная сумка, как у Сказителя. Что в ней? Слова? Миллионы слов? Или только коллекция наилучших из них?

Принцесса Фабриция стояла перед своей фрейлиной.

– Помоги мне снять эти… эти… Всё это, – скомандовала она.

– Вечер не доставил вам удовольствия, ваше высочество?

Принцесса нетерпеливо дёрнула своё платье.

– Ах, я не знаю! – воскликнула она плаксиво. – Я хочу что-нибудь делать.

– Что именно?

– Я не знаю! Что-нибудь! – и принцесса упала в постель, разразившись рыданиями.

Юный принц Вито спрыгнул с подоконника на сундук, рассекая воздух мечом. Он думал о рассказанной Сказителем истории, где молодой принц промчался верхом через лес и поймал вора, поверг его на землю и пронзил. Он же должен был покарать вора, разве не так?

– На тебе, ворюга! На, получи!

Сказитель пересёк окружавшие замок сады, освобождая свой разум от королей с королевами, меланхоличных поэтов, крестьянок и воров. Он вдыхал ночную прохладу, успокаивая свои мысли и сердце. Он всегда делал так по окончании рассказа. Надо пройти по садовым дорожкам и спуститься по склону вниз, к хижине отшельника, где, как он знал, отшельник уже ожидает его.

Освободившись от вечерней истории, Сказитель почувствовал, как земля под ним мягко вибрирует: казалось, огромный замок аккуратно ворочается, устраиваясь поудобнее перед сном. Тёплые и прохладные течения в воздухе уравновешивали друг друга, и в его гибком разуме пробуждались новые сюжеты и возможности.

Пия вернулась от синьоры Ферелли раньше, чем домой пришёл лавочник Пангини.

Энцио встретил её на пороге. Его щёки пылали.

– Хорошо, что ты вернулась. Я волновался.

– Я видела, как хозяин повернул в сторону таверны. Он придёт поздно, шатаясь и спотыкаясь, и будет ругаться.

– Прости, что я забыл оставить тебе кошель…

– Может, это и к лучшему, – ответила Пия, оглядывая комнату. – Ты его спрятал? Куда?

Энцио приподнял свой соломенный матрас.

– Видишь?

– Хорошо. Я была у синьоры.

– Без сумки?

– Энцио, это всё так странно. Очень странно. Она не сказала, зачем к ней приходил Пангини. Она ничего не сказала, но дала мне вот это. – Пия достала из кармана свёрток и показала его Энцио.

Он сделал шаг назад.

– Нет. Открой сама.

Пия осторожно развернула ткань и удивлённо уставилась на представшее её глазам содержимое. Энцио наклонился поближе:

– Они такие же?

– Почти.

На тряпице лежали два маленьких амулета, выточенных из алого коралла. Пия и Энцио кинулись к выброшенному вором кожаному кошелю, чтобы сравнить их с теми, что были там. Два новых амулета были того же размера и формы. Похоже, они были выточены из одного коралла или, по крайней мере, из очень похожих.

– Я не понимаю, – произнёс Энцио. – Откуда они у неё? Почему она дала их тебе?

– Она сказала, что они наши, что они могут нам пригодиться.

– Пригодиться? Чтобы сохранить от дурного глаза?

– Или какой-то опасности. Любой опасности. – Пия выдернула из тряпицы несколько длинных нитей и продела их в отверстия в кораллах, которые ей дала синьора Ферелли.

– Вот, – сказала она, протягивая один коралл Энцио. – Мы будем носить их на длинных шнурках, чтобы можно было спрятать под одеждой.

Энцио потрогал свой амулет, который теперь висел у него на шее.

– Он похож на перчик чили.

– Никому не показывай, – предостерегла его Пия.

– И это нас защитит?

– Посмотрим.

Восседая на троне, король теребил свой плотный парчовый воротник, почёсывая шею под ним.

– Ну где же они? – проворчал он.

– Идут, ваше величество, – ответил камердинер. – Я уже слышу их.

Тяжёлые дубовые двери отворились, и министры учёта, одетые в форменные чёрно-красные одежды, друг за другом вошли в покои. У них был встревоженный вид: некоторые теребили свои рукава, другие словно боялись поднять головы, третьи утирали лбы.

– Проходите, проходите. Встаньте так, чтобы я мог вас видеть. – приказал король.

Министры встали в ряд, непрестанно кланяясь, как китайские болванчики.

– Давайте, давайте, отчитывайтесь. Что пропало?

Министры переглянулись.

– Говорите! – властно прогремел король, и министры вытянулись по струнке. Король переводил взгляд с одного лица на другое и наконец остановил его на пожилом человеке в центре ряда. – Вот ты! – приказал он. – Говори!

Министр испуганно поклонился.

– Ваше величество, мы провели учёт, прилагая максимум усилий, и сделали всё, что можно было сделать за столь короткий срок…

– Мне не нужны оправдания, – прервал его король. Он очень страдал, когда ему приходилось быть строгим. Делать это ему не нравилось, так что это не получалось само собой, но сейчас он был раздосадован известием о воре и тем, что это нарушило покой его замка.

Отвечавший министр побледнел, кровь отлила от его лица.

– Ваше величество, мне кажется, будет лучше, если мы по очереди отчитаемся о том, что выяснили.

Королевское раздражение прорвалось наружу тяжёлым вздохом. Он повернулся в стоявшему с краю министру.

– Тогда ты, – сказал он ему. – Начинаем с тебя и дальше по очереди. Живее, живее!

Министр откашлялся.

– Ваше величество, я министр учёта столового белья. Мы недосчитались одной прямоугольной камчатной скатерти, двух льняных салфеток и одной…

– Что? – вспылил король. – Кому нужно красть скатерть, две салфетки и… и что там ещё?

– Салфетку для подноса, сир. Шёлковую.

– Ах, чепуха. Неужели это то, что было украдено?

Министры тревожно заёрзали, поправляя одежду. Следующий по очереди министр быстро затараторил:

– Ваше величество, я министр учёта овса, и мы недосчитались двух мешков овса.

– Овёс? – взорвался король. – Два мешка овса?

Следующий министр говорил так же быстро, явно желая поскорее с этим покончить и надеясь, что ему удастся не рассердить короля ещё сильнее. Министр знал, что должен говорить правду, но до чего же ему хотелось солгать!