Василий Михеев - Фрося и Пестрянка [современная орфография]

Но тут слезы не дали ей договорить: они разом хлынули из ее глаз, перехватили ее горло. Катя и Анюта так и застыли перед конурой с совсем круглыми, как горошины, глазами. Акулина же Мироновна вспыхнула яркой, жгучей краской. Схватив Фросю за ручонку, она вытащила ее из конуры и поставила на ноги…

— Дурочка, разве можно?.. Мы тебя и так накормим, — вырвались у нее отрывистые слова. Большие светлые глаза ее наполнились слезами.

Как раз в это время, на своей сытой лошадке, приятельнице Фроси, в крепкой тележке въезжал в ворота вернувшийся из города Гобзин. Увидев жену и дочерей у собачьей конуры, он со своим лязгающим хохотом закричал:

— Ау, брат, ваша Пестрянка! Никандра на дороге встретил… Ходил на волков… Нашел только кости да вон ошейник! — И мясник, все не сходя с тележки, высоко поднял над головой обрывки ошейника Пестрянки.

Но Акулина Мироновна, всегда покорная и почтительная к мужу, даже не посмотрела на него… Она вдруг подняла горько плачущую Фросю на руки и понесла в кухню.

Гобзин в недоумении все еще сидел в тележке. Катя и Анюта все с теми же круглыми, потерянными глазками бежали за матерью. Фрося на груди Акулины Мироновны плакала навзрыд.

А мать ее Матрена в это время, ничего не подозревая, вся в поту, в изнеможении махала косой. И все так же невозмутимо качался красный с мертвой головой на спине паук над останками Пестрянки в лесу. Волчица с волчатами исчезли в лесу.