Владимир Коротеев - Дети лихолетья

— Я бы… я бы, — хмуро проговорил Шурка. И смолк. Затем разочарованно Вовке: — Ты вот остался, а они уехали.

Младший брат помолчал, вылез из стола, уверенно заявил:

— Ничего. И мы поедем. Я начну вещи собирать.

Он выдвинул из-под койки небольшой фанерный ящичек. В нем ребята хранили гильзы, были здесь и кусочки небьющегося самолетного стекла, медная проволока, шурупы, гвоздики. Сверху лежали самодельные тетради, несколько учебников.

Вовка смотрел на этот скарб, задумался.

— Ну, что ж ты вещи не собираешь? — засмеялся Шурка.

Расхохотался и Вовка. Из-за громкого смеха они не слышали, как вошла мама.

Она с ласковой улыбкой наблюдала за весельем детей. Затем спросила:

— Вы чего хохочете?

Братья мигом обернулись и с радостными выкриками: «Мама! Мама пришла!» — бросились к ней.

— Так над чем вы смеетесь? Расскажите мне, — попросила она, целуя детей.

— Знаешь, мам, — ответил Шурик, — Вовка хотел уложить свои вещи. Ящик раскрыл, а класть нечего. Вот мы и смеемся. Он уже хотел ложки и чашки уложить туда.

— Вот как? Чашки с ложками, сынок, нам еще вечером понадобятся. А после ужина можешь их укладывать. Завтра мы едем в Сталинград, — радостно улыбаясь, объявила она сыновьям.

— Ур-ра! Ур-ра! — закричали те. — Домой! Домой!

— Тише, тише, дети, — просила она, закрывая ладонями уши.

— А Зюзины сегодня уехали, — сообщил Вовка. — Мишка прибегал, воображал тут! У них отец в Сталинграде будет работать. Он за ними и машину прислал.

— Вот как?! — удивленно сказала мама, снимая ватник. — И наш папка тоже будет работать в Сталинграде. Он сегодня записку прислал с одним товарищем. Завтра мы поедем на военной машине.

— Что я тебе говорил, Шуренок?! — воскликнул Вовка. — Сказал: «Поедем» — вот и поедем. Папу скоро увидим. Увидим! Увидим! — запрыгал он по комнате.

Шурка и мама счастливо улыбались.

К Волге машина подъехала ночью. Вовка, сидевший вместе с Евгенией Михайловной в кабине, к этому времени уснул. Шурка не спал. Он сидел в кузове с группой красноармейцев, возвращавшихся из госпиталя. Именно по этой дороге летом сорок второго шли Игнатьевы из Сталинграда. Тогда было жарко, а нынче сыро и холодно.

Когда наступила ночь и вся степь погрузилась в темноту, Шурка спрятал лицо в воротник ватника и то прислушивался к разговорам красноармейцев, то думал о предстоящей встрече с отцом. Неожиданно машина остановилась.

— Опять, что ль, лужа? — спросил один из бойцов.

— Нет, браток, — сказал, выходя из кабины, шофер. — Это Волга.

Шурка вскочил, повернул лицо к реке. Машина стояла метрах в ста от берега, и в темноте он ничего не видел кроме парома, да и то потому, что на борту слабенько горел огонек фонаря «летучая мышь». Шурка выпрыгнул из кузова, подошел к кабине. Мама сидела, привалившись к спинке сиденья. Вовка спал, положив голову ей на колени.

— Мы уже приехали, мам, — шепотом сказал Шурка. — Только очень темно. Я пойду к парому.

С Волги в лицо дул холодный с сыростью ветерок, слышался плеск волн. Кто-то сказал в темноте:

— Так привыкли к светомаскировке, что до сих пор огонь не зажигаем.

— Ничего, не заблудишься, — ответил другой голос. — Без света оно спокойнее.

По смутно белеющему деревянному настилу Шурка прошел на паром, остановился у противоположного к берегу борта. Как он ни всматривался в густую темноту, так ничего и не увидел. А хотелось увидеть родной Сталинград. Вскоре началась погрузка. На паром с включенными подфарниками въехало несколько машин, в том числе ЗИС-5, на котором приехали Игнатьевы. Потом, гремя колесами, въезжали телеги. Затарахтел буксирный катер, паром дернулся и стал плавно отходить от берега. Шурка пошел к своей машине.

Евгения Михайловна сидела на подножке, куталась в платок — зябко.

— Мам, мы где сейчас? — донесся сонный голос Вовки из кабины.

— Плывем по Волге уже, соня, — ответил Шурка.

— Ну да, не обманывай, — Вовка высунул голову из кабины. — И правда плывем! Но ничего ж не видно.

— Скоро увидишь, мальчик, — грустно откликнулся кто-то в темноте. — Не на что смотреть-то теперь…

Когда паром причалил, ребята все равно ничего не увидели. Их город был погружен в полную темноту.

Вовка спал бы, наверное, еще долго, если бы его не разбудил солнечный луч. Яркий и горячий, он заиграл на его лице. Приоткрыв глаза, ослепленный, быстро вскочил с кровати, с удивлением огляделся.

«Где я?» — спрашивал он себя, рассматривая большую полупустую комнату, где стояли две койки, стол, накрытый газетами, и три табуретки.

На койке, стоявшей у противоположной стены, лежал мамин ватник.

— Мама! — громко позвал Вовка.

Открылась дверь, и она вошла, улыбаясь, спросила:

— Выспался, мой малыш? Ты так крепко уснул, когда мы ехали от пристани сюда.

Вовка вспомнил, что на пристани их встретил шофер, передал привет от папы и сказал, что тот освободится, наверное, к утру. Затем они сели в «газик» с брезентовой крышей и поехали в Бекетовку.

— А Шуренок где?

— Он давно встал и пошел в магазин за хлебом, — ответила мама.

Вовка оделся, прошел через крохотную кухню в коридор, по ступенькам спустился во двор. Двор был небольшой, с несколькими деревьями. Стоял там и ветхий сарайчик. Вовка удержался от соблазна сейчас же обследовать его и, открыв калитку, оказался на улице.

Прямо около ворот стоял остов легковой автомашины серого цвета без мотора, без покрышек на колесных дисках. От сидений остались одни спиральные пружины. Но зато сохранился белый пластмассовый руль. За ним сидел мальчишка. Он с трудом пытался крутить руль, издавал урчащие звуки, подражал рокоту мотора.

Одет он был в серую не по росту шинель, порыжевшую шапку-ушанку. Увидев Вовку, замолчал, с любопытством уставился на незнакомца. Потом похлопал рукой по дверце машины, сказал:

— Это моя машина, понятно?

Вовка усмехнулся и небрежно ответил:

— Какая же это машина? Это развалина, кусок железа. Понятно?

— Я ее отремонтирую. В степи, знаешь, сколько есть поломанных машин?! От одной возьму то, от другой это. И все!

— А я ее затащу во двор и сам отремонтирую, — произнес Вовка.

— Кто ты такой? — хмурясь, сказал мальчишка, вылезая из машины.

Теперь Вовка увидел, что тот обут в большие коричневые сапоги с подковками.

— Тебе какое дело?

— Такое. Если ты утащишь мою машину, я тебе так надаю.

— Ха-ха! — откликнулся Вовка на угрозу, засовывая руки в карманы. — Да если я с тобой не справлюсь, Шурику скажу. Он тебе еще не так надает.

— Испугался я твоего Шурика. Да я его… — мальчишка достал из кармана шинели овальную рубчатую гранату. — Вот этой лимонкой как стукну, так от него одни кусочки останутся. Понял?